Он напомнил ей отца, который был подсобным рабочим на строительстве плотины в Пелльворме. Да, Гешке не намного моложе. Что ожидает ее, если и тут ничего не выйдет? Она сказала:
— Я буду хорошо относиться к детям. Я сошью девочке новое платье — все равно материя на занавеску зря лежит, а по воскресеньям буду печь пирожки. Я буду хорошо-хорошо обо всех вас заботиться.
И согрелось сердце у Гешке. От горя и бедствий войны оно стало точно камень. До сих пор он не обращал внимания на эту девушку, которая иногда появлялась здесь и помогала по хозяйству. Теперь он увидел, какая она хрупкая и кроткая.
— Сейчас же скажи мне, что с тобой стряслось? — потребовал он.— И почему тебе удобно здесь, у нас, спрятаться? Может, ты что-нибудь натворила? Ну-ка, выкладывай все. Может, ты где-нибудь набедокурила и боишься, что тебя будут искать и все выйдет наружу? А? Повторяю, тебе не удастся меня провести! Пускай у меня дома хоть все грязью зарастет.
«Он как мой отец, тоже не любит, чтобы его обманывали,—подумала Мария.—Он меня сейчас выгонит». Она сказала:
— Я ничего дурного не сделала, совесть у меня чиста.
— Ну ладно,— отозвался Гешке задумчиво, не сводя с нее глаз.— Конечно, тут могут быть и другие причины, например, у тебя могла выйти такая любовная незадача, что тебе теперь все равно. Ты думаешь: «Мне теперь все равно, кто будет потом, Гешке или другой».
Мария нахмурилась. «Я, видно, попал в точку,— решил Гешке.— А жаль, и мне бы в этой дрянной жизни выпало на долю немного счастья. Разве плохо, придешь вечером домой, а тут тебя ждет молодое создание?» Мария же думала: «Его так же невозможно обмануть, как моего отца. Тетю Эмилию — сколько хочешь и Луизу тоже. И толстухе фрау Мельцер, соседке, той наврешь и глазом не моргнешь, а вот ему не хочется. Мне вообще больше врать не хочется: противно». И Мария словно отрезала:
— У меня будет ребенок.
Она решительно взглянула на него. Была не была!
А он, наклонив голову, спокойно посмотрел на нее, и в его взгляде не было ни доброты, ни гнева.
— Почему же ты до сих пор не избавилась от этого?
— Я не хочу.
Их глаза встретились, он сказал:
— Ах так, значит, не спроси я, ты бы ничего и не сказала. А потом постаралась бы вкрутить мне, будто этот чужой ребенок —мой?
Мария тихонько ответила:
— Может быть.— Она схватила его за рукав. Она сказала, и от страха и скорби голос ее звучал хрипло:— Я обещаю относиться к вашим детям не хуже, чем к своему. Может, я к своему хуже буду относиться. И я никому никогда словечка про все это не пророню — ни детям, ни соседям. Это так и останется между вами и мной.
Он ответил уже мягче:
— Обычно говорится, что там, где сыты трое, будет сыт и четвертый. С таким же успехом можно сказать: где трое живут впроголодь, там четверо будут с голода подыхать. Нелегкое дело ты затеяла, но, если уж пошло на откровенность, выкладывай все до конца. Надо строить на чистом месте. Мне подробности ни к чему, я хочу только знать, что за человек тебе ребенка сделал — из нашего брата или, может быть, какой-нибудь ферт там, в пивной, где ты служила?
Мария воскликнула:
— Нет! — И потом торопливо добавила, чтобы раз и навсегда положить всему этому конец:—Он умер.— Сердце ее сжалось. Ей стало страшно. У нее было такое чувство, словно она сама оборвала его жизнь, навсегда лишила себя возможности увидеть хотя бы его тень.
Гешке все смотрел на нее. Затем протянул руку и тихонько провел пальцами по ее волосам. Это был за долгое время первый лучик света под его кровлей.
Так решилось их будущее. Потом они вместе посидели в кухне, чуточку дольше, чем обычно. Гешке спрашивал, она застенчиво рассказывала о своих родных в Пелльворме. Мария была привязана к ним, а она неохотно говорила о том, к чему была привязана. Когда она вспомнила о тете Эмилии, Гешке настоял на том, чтобы ее пригласили: если уж устраивать свадьбу, так устраивать как следует.
Перед тем как идти домой, она, желая побыть одна, еще раз присела на Бель-Альянс-Плац. В общем, она была довольна, но печальна и задумчива. От нескольких, дерзких приглашений она только отмахнулась легким-движением руки. С городской железной дороги уже больше никто не шел.
А Гешке тоже сидел один в кухне. Она все-таки сказала правду. Он не очень-то разбирается в теперешних девчонках; он слышал, как на работе товарищи болтали о том, будто нынче девушки делают не меньше абортов, чем их матери рожали детей. Мария, наверно, была без памяти влюблена в этого парня. Она, наверно, не только хрупкая и кроткая, она стойкая и мужественная, если это можно сказать о человеке не на войне, не под вражеским огнем. Он и сейчас еще ощущал концами пальцев легкие пряди ее волос. Как ни странно, он уже скучал по ней.