Бекер отправился в солдатскую столовую, Клемм пошел доложиться. Счастье, что еще вовремя прибыл! Капитана Л. увезли в Хагенский госпиталь; деревню Р. нужно во что бы то ни стало удержать, пока не придет подкрепление. Если это удастся, то до завтра очистим от противника и этот участок. Клемм постарался запомнить на карте и участок, и нарисованную карандашом стрелу, изображавшую подкрепление. Он нахмурился; времени, протекшего между окончанием войны и этой минутой, больше не существовало. Это уже не разговоры о делах фирмы, это приказ, распадавшийся на ряд совершенно таких же точных приказов. Клемм был так поглощен изучением карты, что вздрогнул, когда кто-то хлопнул его по плечу. Перед ним стоял его друг — хладнокровный красавец Ливен. Они вышли на школьный двор, так как Клемму предстояло сейчас же ехать дальше. Оказалось, что и Ливен едет туда же. Бекер выбежал из столовой. Он удивился, а затем радостно рассмеялся, узнав Ливе-на, так как возил его несколько раз вместе с фон Клеммой, и был рад, что снова повезет их обоих.
Они выехали из города, миновали равнину и поднялись на холмы. Ливен предостерег шофера—здесь то и дело происходят автомобильные аварии: вдруг оказывается, что поперек дороги протянута проволока; только со вчерашнего дня весь этот район окончательно в наших руках. Вокруг — нагие кусты, вдали — зеленовато-серый лес, поблескивающий в неверном мартовском солнце речной рукав. Мост был взорван красными, и теперь наведен понтонный. Мелькнул полусожженный хутор. При въезде в деревню они увидели толпу: какую-то женщину привязали к оглоблям и секли за то, что она помогала своими сведениями рабочим, которые под угрозой репрессий выходили на работу; заводские трубы дымились над безмолвным, точно кладбище, поселком. Весь район до деревни Р. был оцеплен. Совсем как на неприятельской территории— где-нибудь в Арденнах или на Украине. Они поднимались с холма на холм, миновали, несколько деревень. Что-то со свистом рассекло воздух и пробило наискось оба стекла в машине. В сидевших сзади только брызнуло осколками. Когда они доехали до места своего назначения и Бекер попытался открыть дверцу, силы изменили ему. Шофер извинился, он был бледен и не мог встать, его куртка пропиталась кровью. Оказалось, что Бекера задела пуля, пробившая окно. Но он, стиснув зубы, продолжал вести машину, чтобы доставить своего господина до места. Клемм обнял его и поддерживал, пока раненого не уложили в постель, потом зашел еще раз, когда Бекера перевязывали. Они посмеялись, вспоминая, как во время войны Бекер так же вел своего раненого господина.
Ранение оказалось пустяковым, просто царапина, и, когда бои за Рур были кончены, Бекер сам отвез Клемма и Ливена в Хёхст. Клемм сошел у дома Шлютебока, где ему по дороге сюда был вручен Приказ. Ливен решил принять приглашение Клемма и поехать отдохнуть к нему в Эльтвиль. Для переезда через демаркационную линию ему на время раздобыли чей-то пропуск.
Ленора еще лежала в постели, когда услышала, что подошла машина мужа. Она с горечью подумала: «Вот они разбили красных, бои окончены. А что я в это время делала? Его дом стерегла». Она завернулась в халатик из серого шелка. В нем она казалась особенно тоненькой и скользкой. Волосы собрала в узел, но они сейчас же опять рассыпались. Насвистывая, сбежала она вприпрыжку по лестнице. Шофер Бекер стоял возле дверцы машины. Однако из нее вышел не Клемм, а какой-то незнакомец. Он представился и, усмехаясь, спокойно принялся ее рассматривать. Ливену отвели комнату, которую прежде занимал брат Леноры Венцлов. Когда сели завтракать, Ленора была уже тщательно одета, как подобает хозяйке дома. Девочка, решил Ливен, которая старательно изображает из себя даму, а вот ногти подстрижены кое-как, кружочком. Ему нравилось, что ее серые глаза то и дело меняют свой цвет. Поэтому он тут же принялся рассказывать об опасностях путешествия сюда в машине, о пуле, пробившей два стекла, о том, что на Бекера действительно можно положиться. Всю вторую половину дня и вечер они просидели на террасе, над Рейном. Казалось, небо местами треснуло, точно над облаками было еще второе, настоящее небо. И его свет прорывался сквозь трещины обыкновенного, более низкого неба и лился на отдаленный хутор, на лесную опушку, на ржаное поле, на паром.