— Да ты что! Совсем в клушу превращаешься? — он стиснул челюсть, но тут же попытался улыбнуться. — Поехали, я уже друзьям обещал. Вот, топор приготовил. — он показал мне аккуратно упакованный в сумку топорик, которым я обычно разделывала мясо.
Он крепко взял меня за руку и силой потащил к выходу. Решив, что проще согласиться, чем объяснять, как я устала, я поплелась за ним, гадая, что же это за друзья? Приятели у Володи были людьми немолодыми, солидными, и давно уже не рубили елочки в лесу…
Возле подъезда я растерянно огляделась — никакой машины поблизости не было. На чем мы поедем в лес, где же друзья с машиной? Но Володя, все так же крепко держа меня за руку, повел ближе к проезжей части. Там он поднял руку и начал голосовать.
— Так мы что, в лес на попутке поедем? — ошеломленно спросила я.
— Конечно. — спокойно ответил муж. — Ребята уже там. Обратно нас отвезут на своем пикапе.
Рядом тормознул старенький «Москвич». Муж быстро договорился с шофером, и через десять минут мы вышли на лесной опушке. Вокруг было темно, тихо и абсолютно безлюдно.
— Володя. — мой голос невольно дрогнул. — Где твои друзья?
— Да тут должны быть. — его голос почему-то тоже немного дрожал. — Да не бойся, у меня фонарик с собой. Сейчас мы их отыщем.
Из сумки с топориком он достал большой фонарь и включил его. Яркий луч света прорезал темноту, осветил легкий снежок, ровным слоем лежащий на черной земле. Снежный покров был абсолютно чистый. Не надо было быть следопытом, чтобы сказать — люди здесь не проходили.
— Но тут нет никого! — почему-то я шептала, хотя подслушивать было некому.
— Да, нет… Видимо, еще не приехали. — так же шепотом ответил муж. — Да ты не переживай. Приедут. А давай пока елку срубим!
Он достал топорик и уверенно пошел в лес, освещая себе дорогу фонариком. Я после секундного колебания пошла за ним — оставаться одной в темноте не хотелось.
Мы шли довольно долго, оставляя следы ни тонком снежной покрове. Наконец, Володя остановился.
— А вот и елочка. — он показал топором на небольшое зеленое деревце. — Давай ты ее немного наклонишь, а я срублю.
— Как мне ее наклонить? — я с недоумением поглядела на него.
— Ну сядь на корточки и наклони ствол в сторону! — в его чуть дрожащем голосе послышалось раздражение.
— Ты ж мне руку отрубишь!
— А ты выше держи!
После некоторых пререканий я, как обычно, уступила. Села на корточки и, осторожно отодвигая руками в рукавицах колючие лапы, надавила на тонкий ствол. В этом момент на мою голову что-то обрушилась. Я почувствовала резкую боль, в глаза потемнело, и я полетела в длинный темный туннель.
А затем произошло странное. Я почувствовала, что меня больше не тянет к себе земля. Я была высоко, рядом колыхались еловые верхушки, а внизу копошилась темная человеческая фигурка.
Фигурка была мужская. Она схватила в охапку что-то большое и темное и потащила в сторону. Я опустилась пониже и без всякого удивления поняла, что мужчина тащит мое безжизненное тело.
Я проследовала за ним. Затащив тело в густой ельник, мужчина поднял мою руку, долго щупал запястье, затем, оттерев пот со лба, собрал небольшую охапку припорошенных снегом листьев и бросил сверху на тело. Схватился за голову, торопливо сбросил листья, нагнулся и достал из разодранной тряпки, бывшей когда-то моим пальто, мобильник.
Набрал какой-то номер, и тут же в его кармане зазвенел телефон. Звонок тут же смолк. Еще через минуту мой мобильник вернулся в карман изодранного пальто, а сверху снова посыпались листья. После чего мужчина развернулся и, светя себе фонарем, быстро пошел куда-то. Я осталась возле своего тела.
Никаких чувств не было, не было и боли. Были лишь мысли, скользящие по поверхности. Вот и все. Вот и кончилась моя семейная жизнь. И вообще все закончилось. Меня не найдут. Мама и подруги заплачут, сын расстроится… Сын! Я его больше не увижу!
Внезапно я почувствовала резкую боль в виске. Голова болела, словно разламываясь на части. Я пошевелила рукой и вновь застонала от боли. Что же со мной? Кажется, меня ударили по голове… Муж пытался меня убить!
От абсурдности этой мысли я чуть не рассмеялась, и тут же была наказана новой вспышкой боли. С огромным трудом я все же перевернулась со спины на живот и поползла вперед. Кое-как выползла из ельника и с громким стоном упала лицом в грязь. Холод пробирал до костей, разодранное пальто почти не грело. Да, я жива, но как мне выбраться отсюда?
Телефон! Я же видела, что муж положил мне его обратно в карман! Стараясь не кричать от боли, я достала трубку. Она была отключена, но, к счастью, не разряжена. Я включила мобильник, и тут же на дисплее высветились несколько пропущенных звонков от мамы и Тамары. Я перезвонила Тамаре: