Это произошло в середине августа. Стояла невыносимая жара. Оттуда, снизу, тесня день, надвигалась ночь. Он только что обделал выгодное дельце, пришел в свою «студию», растянулся на тахте и смотрел в потолок, где отражался свет фонарей и качались уличные тени. За окном слышался топот ног, шум голосов, скрежет трамваев. Тени переплетались со светом и скользили вниз по стене. Он устал, но все равно в каждой жилке своей чувствовал силу. «Мне только восемнадцать, — думал он. — Вся жизнь еще впереди…» Что-то бурлило в нем, будоражило. «Если разобраться, Лоренсо, хотя и много знает, все-таки недалекий человек. У него совсем нет тщеславия. Он считает, что больше и желать нечего». Но он-то знает, что это еще не все, что он еще и не начинал жить. После смерти матери он почувствовал, что кончился один этап его жизни и начинается другой, новый. Обычно предчувствие не обманывало его. Что-что, а такие вещи он знал. Он собирался выйти из дома, когда в дверь постучали. Он открыл и удивился: на лестничной площадке стоял Чема и улыбался ему своими белыми зубами и черными раскосыми глазами. «Привет! — сказал он. — Как живешь?» — «Привет», — ответил Мигель, а в голове пронеслось: «Опять? Нет, нет! Все сначала, с этими? Нет, ни за что. Я пошлю его к чертовой бабушке, если он заикнется о Май». — «Знаешь, я удрал оттуда, с гор, — сказал Чема. — Ты не можешь представить себе, до чего там ужасно. Я в городе с четверга. Два раза заходил к тебе, не заставал». — «Я работал, — ответил Мигель. — Ладно, проходи! Не стой здесь». Хосе Мариа вошел медленно, вяло — он все делал вяло, — в голубом летнем костюме, без галстука. При виде его черных вьющихся волос и очень смуглой кожи всегда думалось: «Похож на тех, в фильмах о тропиках». — «Я искал тебя, — сказал Чема, садясь на тахту. — Я великолепно провожу время. Сейчас — все узнаешь. Но сперва скажи: какие у тебя планы на вечер?» Мигель опасливо взглянул на него: «Смотря что ты предложишь». Он не хотел связывать себя никакими обещаниями. Только не Май. Он не желал ее видеть. Ни за что. «Сейчас узнаешь, в чем дело, — ответил Чема. — Хочешь, пойдем куда-нибудь, выпьем пива, и я все расскажу тебе». — «Ладно», — согласился Мигель. Это его ни к чему не обязывало. Они пошли в «Гласиар», сели на террасе, выходившей на Королевскую площадь. Ночь была жаркая. Что-то стояло в воздухе, что-то будоражило кровь. Прикрыв глаза, он слушал ленивый, тягучий голос Чемы, шум фонтана, шаги. «Понимаешь, Мигель, это нечто феноменальное, — говорил Чема. — Я познакомился с великолепными типами. Они устраивают приемы. Стоящие люди. Знаешь, без дураков. Понимаешь? Как мы». Чема всегда говорил: «понимаешь», «знаешь», «слышишь» — и немного шепелявил. Слушая этот голос, Мигель опять вспомнил Май и все, что было. «Видишь ли, они любят принимать у себя молодежь… Вечера великолепные. Правда, эта пара немного странная. Но лучше не вдаваться в подробности. Кажется, они филиппинцы. Или, по крайней мере, жили на Филиппинах. У них там были какие-то плантации… Не знаю какие. Представляешь себе, что это за типы… Ладно, слушай дальше. Японцы, кажется, все там разорили… Теперь эти двое здесь. Когда началась война и оккупация, они бросили все и приехали сюда. Они сами так рассказывают. А сейчас они хотят все забыть и развлекаться. Слышишь: у них чудесно. Да ты сам увидишь». Чема тихонько рассмеялся. Он всегда смеялся как-то чудно. Мигель искоса взглянул на него и увидел опущенные веки с длинными ресницами, которые придавали ему глуповатый вид. «Ну как? — спросил Чема. — Хочешь пойти к ним сегодня? Знаешь, они всегда рады молодым. Молодым и веселым». — «Кто еще пойдет?» — «Только ты и я… Нет, нет, о Фернандо и Май не может быть и речи. Они еще в Льорет! Слушай, когда увидишь Фернандо, об этом ни слова. Знаешь, это будет наш секрет». Пиво было ледяное. В воздухе стояло какое-то странное жужжанье. В тишине площади раздавался скрип шагов. Мигель спросил еще пива. Чема перестал болтать, и они молча пили, глядя в потолок. «Который час? — спросил Чема немного погодя. — Я заложил свои. Знаешь, я совсем без денег. Я сочинил бабке сказку о зубных врачах и потому я здесь. Но без гроша!» Мигель взглянул на часы: «Четверть одиннадцатого», — сказал он. Чема вопросительно посмотрел на него: «Ну как, идешь?» — «Ладно», — ответил он. И они пошли.
●
«Ты родился под счастливой звездой». Томас говорил: «Ты родился под счастливой звездой». Так все началось. Тогда он услышал это в первый раз. Теперь он знал точно: «Я родился под счастливой звездой».