Поражение в войне против франкизма было одним из самых тяжелых испытаний, выпавших на долю Даниэля и его поколения. «Раньше у него были разные предчувствия, досада, печаль. Быть может, даже страх. Теперь было лишь ощущение конца. Конца какого-то мира. Что-то кончилось. „После нас придут другие“. Но он находился в самом центре, в самом средоточии разгрома, краха. В конце. В конце мира, надежды, чаяний», — так думал Даниэль и тысячи ему подобных, когда наступила развязка испанской трагедии.
Фашизм распростер над Испанией крылья смерти, ввергнув страну в пучину голода, нищеты, моральных унижений и кровавых расправ. Обуянные злобой и ненавистью к своим вчерашним политическим противникам, желая унизить их, фалангисты совершили еще одно тяжкое преступление против человечности, приравняв всех «красных» к уголовникам: страна покрылась густой сетью лагерей, наподобие эгросского, о котором рассказывает Матуте. Исправительный лагерь в Эгросе, во главе которого франкисты поставили коварного утешителя, тюремщика — «праведника» Диего Эрреру, становится для бывших солдат республиканской армии девятым кругом ада. Впрочем, жизнь «на воле» кажется немногим лучше, чем жизнь за колючей проволокой: границы между тюрьмой и «волей» становятся зыбкими, а то и вовсе исчезают… На побежденных республиканцев обрушиваются потоки грязной клеветы, фарисейские призывы к добровольному искуплению вины сменяются массовыми облавами и скорыми судебными расправами. Все это, по замыслу фалангистов, должно было окончательно сломить народ, лишить его воли, отнять всякую надежду на возрождение революции. Только самые сильные духом могли устоять, не пасть на колени, только самые прозорливые могли предвидеть начало новых битв, только самые долготерпеливые могли дождаться, пока вырастут сыновья. Даниэль Корво не был самым сильным, самым прозорливым среди вчерашних солдат республики, но и в нем теплилась надежда: «После нас придут другие». Кажется, ожидания его не были напрасными. Юная Моника, последний отпрыск клана Корво, и юноша Мигель Фернандес из эгросского лагеря как будто способны повторить то, что некогда, в другой жизни, совершили они — Вероника и Даниэль Корво. Но у этих детей, у детей поколения войны, которых старшие бросили на произвол неверной военной судьбы, основы и цели бунтарского порыва оказались другими.
За три скорбных года одинокие дети, затерявшиеся на огромной земле, успели отвыкнуть от своих отцов, а многие из них, оставшись сиротами, перестали видеть в уцелевших солдатах гражданской войны своих наставников и воспитателей.
Оказавшись без наставников, Мигель по-своему увидел жизнь. Из чувства самозащиты он отрешается от чужих грехов, гонит от себя дорогие призраки, вытравляет смутные томления по утраченному миру. Когда решалась его судьба, его будущее, он был слишком мал, чтобы мучиться собственными надеждами, чересчур много выстрадал, чтобы верить в победу добра, он был слишком беззащитен, чтобы противостоять злу. Мир взрослых распался в его сознании на две половины: «Одни тянут лямку, другие живут». Он понял, что «жизнь — штука не из легких, не из приятных», и сделал вывод: «…надо урвать у жизни свое, овладеть ею. Любой ценой, во что бы то ни стало».
За время скитаний по сухим, пыльным дорогам войны Мигель только однажды почувствовал себя по-настоящему счастливым. Это было тогда, когда мальчик попал в интернат имени Розы Люксембург, устроенный республиканцами неподалеку от Барселоны. Там он узнал радость «суровой, взыскательной, нежной дружбы», там у него были наставники: они не только научили его читать и писать, но окружили заботой и помогли забыть «холодные ночи дальних дорог». Молодая республика пыталась сделать все возможное и даже невозможное, чтобы уберечь своих сыновой, своих маленьких граждан от превратностей жестокой военной судьбы.
Двадцать шестого января 1939 года итало-германские интервенты и «национальные войска генералиссимуса Франко» заняли Барселону. До падения Каталонии оставались считанные дни. Начался массовый уход населения из Барселоны и других каталонских городов. Это был один из самых волнующих плебесцитов в истории Испании. Тысячи беженцев — мужчин, женщин и детей — покидали родную землю, открыто демонстрируя свое нежелание оставаться под ненавистным фашистским игом. В потрясающих по силе выразительности эпизодах народного исхода Матуте целиком на стороне тех, кто говорит свое решительное «нет» фашизму.