Врач скептически на меня посмотрел, видимо не понимая, как я могла так поступить, потом вздохнул и решил все же меня осмотреть. Пульс, сердце, зрачки. Второй раз проверив пульс, почесал бровь и выдал:
- Низкий, остальное вроде более-менее в норме.
- В какой норме? - баб Зина уже отчитывалась моему новому родителю, услышав фразу, она скептически приподняла брови. - В какой такой норме? Да она синяя вся! Краше в гроб кладут!
Расфокусированный взгляд скользнул по мне и остановился на моих глазах:
- Да, Владимир Маркович, она не дышала почти, и если бы я не поднесла зеркальце к губам... Да! Таблетки, да сказал безопасно. Хорошо, конечно. Да, - сбросив звонок, она зло сощурились и окинула напрягшегося мужчину торжествующим взглядом: - Ждите!
В тот день мне так и не удалось поговорить с Максом. После звонка сиделки, врачи, до этого не обращающие на меня особого внимания, дружно подобрались и забегали, пытаясь понять, что же такое произошло. Какое такое, я и сама толком не понимала, по моим ощущениям, я просто спала, а оказывается минут двадцать была в коматозном состоянии. Причем обнаружил это Макс, приехавший чуть раньше. Позже подъехал Кастельский, и я только и делала, что под его пронизывающими глазами проходила одну процедуру за другой.
Вялость, сонливость, небольшая головная боль. И все. Ничего. Совсем.
В итоге консилиумом врачей под предводительством смотревшего на всех коршуном Владимира Марковича решили ограничить меня в обезболивающих и снотворных, списав произошедшее на индивидуальную реакцию.
Уже поздно вечером, прокручивая в голове события суматошного дня, я и сама пришла к подобному выводу.
А еще этот сон, слишком реальный, слишком болезненный.
Точно, индивидуальная реакция на таблетки, надо бы уточнить их название, а то мало ли...
Передернув плечами, закрыла глаза.
А теперь спать и, самое главное, не думать ни о каком Вадиме. Просто спать.
Глава 14
Следующая неделя прошла под девизом "Вылечить Манечку". В этом нелегком деле участвовали не только дежурные врачи и медсестры на этаже, но и совершенно незнакомые люди в белых халатах, с сосредоточенным видом осматривающие меня каждый божий день, качающие головой и разводящие после осмотра руками. Они смотрели на меня и ждали. Чего? Очередного приступа, когда я закрою глаза и не проснусь, оказавшись в коме. На мое робкое пояснение "это был глубокий сон", баб Зина, а за ней вслед и врачи, отрицательно качали головой "не сон", "уж поверь , девочка, я за свои двадцать восемь лет работы сиделкой многое повидала, не сон это никакой, не сон!" Баб Зине верили, особенно им пришлось поверить после заявления Макса и новоприобретенного отца, написавшего во все возможные инстанции. А так как папочка оказался зам мэра по какой-то там работе, то его заявления рассматривались очень тщательно. Больше я того врача, дежурившего в тот странный день, не видела. Зато я все же смогла поговорить с Максом, пусть урывками, без особых подробностей, баб Зина элементарно боялась оставить меня одну надолго, но все же смогла.
Я снова попросила его держаться подальше от бывшего мужа и не строить из себя героя, пытаясь разобраться в убийствах. На сколько я поняла, никаких улик на месте преступлений не было. Никто ничего не видел, ни подозрительных машин, ни людей. Создавалось впечатление, что трупы, и мой и Арины, просто возникли в лесу из ниоткуда. На земле не осталось следов - ни от подошв обуви, ни от протектора машины, все смыл дождь.
Возможно прошло слишком мало времени, несколько недель с моей смерти и неделя после смерти врача. Все может быть, но я предпочла наблюдать и ждать. В конце концов, сложно узнать в Александровой Марии Аксаковскую Марину, я бы даже сказала невозможно. Лишь инициалы М.А. да брат, вот и все, только эта тоненькая ниточка соединяла меня прошлую со мной настоящей.
- Вот и все, Машенька, - Дмитрий Вениаминович Кастельский добродушно улыбнулся и закрыл папку с моим диагнозом и последними обследованиями. - Рада поди?
- Угу, - согласно угукнув, улыбнулась в ответ. как же мне надоели эти стены, кто бы знал! А еще подозрительные взгляды персонала, только и ждущие, ну когда же она наконец выздоровеет? Поэтому я даже затруднялась сказать, кто больше счастлив от моей выписки: я или все же персонал больницы?
- Значит смотри, - мужчина устало потер переносицу и отдал мне лист, заполненный наполовину мелким мало разборчивым почерком. - Здесь все написано, что можно и что нельзя, но на всякий случай повторюсь: никакого спорта как минимум месяц, могут появиться головные боли и тошнота. Если что, сразу ко мне. Это во-первых. Во-вторых: список лекарств здесь написан, он небольшой, но принимать обязательно все. Опять же проверю. И в третьих, побольше свежего воздуха: гуляй в парке, во дворе, но не переусердствуй, как только почувствуешь усталость, отдыхай. Это кратенько. Все понятно?
- Ага, - я, уткнувшись в лист рекомендаций, пыталась разобрать буквы, получалось с трудом.
- Вот и молодец. Через неделю жду тебя на осмотр. Не забудь.
- Угу, спасибо, - оторвав взгляд от бумаги, посмотрела на мужчину и снова улыбнулась. - До свидания?
- До свидания, до свидания, знаю, что не терпится уже, - он качнул головой и подмигнул. - Ладно собирайся. Не болей.
Хорошее пожелание. Не болей и собирайся. даже не знаю, что лучше?
Скосив глаза на тумбочку, на которой лежала одежда, тяжело вздохнула. Именно в этих вещах Маша попала в аварию, и одевать их откровенно не хотелось, новые же еще не принесли, хотя и обещали. Тот же самый Глеб. После моей неудавшейся, к счастью, комы, он навестил меня пару раз. С его слов я и узнала, что Маша жила с ним уже полгода, а потому и одежда практически вся находилась именно у него.
Опустив ноги в пушистые тапки -зайцы с длинными розовыми ушами, поднялась и оправила на груди других зайцев - белых, радостно прыгающих на нарисованной лужайке. Судя по пижамам, Маня была истинной поклонницей пушистиков, ибо то, что надето было на мне, оказалось четвертым " заячим" комплектом. На других пижамках эти ушастые создания мило строили глазки, смущались и танцевали, поражая рабочий персонал и баб Зину своей няшностью. Сама я старалась на эту красоту не смотреть.
Дойдя до окна, облокотилась на подоконник и тоскливо посмотрела за стекло.
Глеб опаздывал, хотя обещал заехать еще минут пятнадцать назад. О моей дальнейшей жизни мы не говорили, просто было некогда, он забегал, улыбался, говорил пару ничего незначащий предложений, ставил на тумбочку новую стеклянную бутыль с соком, в тумбочку пакет с новой пижамой с зайцами и убегал.
О чем с ним говорить? Разве что о прошлой Машиной жизни, вроде как уже моей жизни, но... не хотелось. Этот момент я откладывала до последнего, сам же Глеб и вовсе не настаивал. Казалось, его устраивало все, полностью и абсолютно. И это странно. Зачем ему нужна была невеста, если она совсем и не нужна?
Странно.
Посмотрев на телефон, лежащий рядом, вздохнула.
Скоро Макс подойдет, а я еще не одета.
Проблему моего дальнейшего существования мы с Максом обсудили давно. Он забирает меня из больницы, а дальше уже решаем, где мне приземляться, он настаивал остановиться у него, под присмотром и во избежание, я была категорически против, разве что на первые пару дней и требовала отдельную квартиру. Хотелось тишины и покоя. Далее следовало посетить универ и познакомиться с группой, пятый курс как никак, истфака конечно, но не бросать же!? Не думаю, что сразу справлюсь, но не потону точно, историю и у нас преподавали неплохо, все остальное можно списать на последствия аварии, в крайнем случае перевестись на заочку, а там уже и дотянуть до победного. Диплом в любом случае лишним не будет.