Вдогонку молодая прорицательница кричала:
– Еще можно успеть! Истекают последние минуты! Вам нужно бежать отсюда! Пострадает невинная душа! – Но я дала себе обещание ее не слушать.
…Чего только не бывает в жизни! Еще одна сумасшедшая на мою голову! Будут еще мне указывать, что мне делать!
Поедая ужин, я продолжала тихо бушевать. Со стороны могло показаться, что мне не нравится еда, до того сморщенным было мое лицо, но просто я была занята внутренним монологом ругательного содержания.
Достали! Пусть еще кто-нибудь попробует мне сделать замечание, я их всех в порошок сотру! Вот так вот.
Выпив чай, я уселась в зале смотреть телевизор, для того чтобы отвлечься от неприятных мыслей. По всем каналам (я имею в виду, по всем, что ловила антенна, то есть по пяти хорошо показываемым и по трем, транслируемым с горем пополам) шла какая-то фигня. Наконец я дождалась комедии с Джимом Керри и, настроившись на веселое времяпрепровождение, откинулась на спинку дивана. Вот тут-то все и началось. Все то, о чем пыталась предупредить меня полусумасшедшая Азаза.
Громкий, угрожающий стук в дверь заставил меня подпрыгнуть. Ну и силища у того, кто стучится! Никак Илья Муромец пожаловал.
Я нехотя отправилась открывать, так как было понятно, что это не отец – у него ключи имеются, – а тот самый загадочный гость, которого я жду уже битых семь часов. Интересно все же, что это за человек и как он выглядит? Сейчас узнаю.
Поколдовав над замками, я распахнула дверь и… застыла на месте, мечтая умереть сиюминутно и безболезненно. Уж чего только мне не удалось пережить на этом свете, но так страшно, как в то мгновение, мне не было никогда.
…На фоне густого вечернего тумана вырисовывалось существо, некогда бывшее человеком. Высокое, с мертвенно бледной кожей, красными глазами и жгуче-черными волосами, ниспадающими на почти прозрачные щеки. Ноздри прямого, аристократического, чуть заостренного носа хищно раздувались. Губы были серовато-лилового оттенка. Черный праздничный фрак, воротничок когда-то белой сорочки, архаический галстук-бабочка, черные брюки, лакированные дорогие ботинки – все было покрыто комками влажной почвы. Ей-богу, как будто это существо восстало прямо из-под земли, даже нос мог уловить едва ощутимый запах затхлости и разложения. Потому я и назвала его не человеком, а именно существом. Самым жутким было то, что в районе грудной клетки у этого субъекта наблюдался большой кровавый овал – рана, получив которую никто не смог бы выжить. Вывод напрашивался один: передо мной… зомби.
Глава 5
Я не могла пошевелиться. Зомби своими красными глазами гипнотизировал меня. Я ожидала, что сейчас он приоткроет рот, а оттуда вылезут длинные острые клыки, он накинется на меня и станет жадно пить мою кровь, а я буду жива до тех пор, пока он не поглотит ее всю, до последней капли. Я буду пытаться пошевелиться, а еще я буду ощущать, как жизнь постепенно, секунда за секундой, меня покидает. Не знаю, почему я представляла себе именно эту картинку. Все-таки кровь в фаворе только у вампиров, а никак не у зомби. Но, может, он вампир? Или и то и другое в одном флаконе, два по цене одного?
– Так и будешь пялиться? – совершенно равнодушно бросил субъект человеческим голосом, грубо отодвинул меня и прошел внутрь, обдав ледяным дыханием.
Странно, ждала я совсем не этого. Что же это получается? Он живой? Человек? Почему ж он так выглядит? С маскарада, что ли?
Я шумно отдышалась. Он же, и не думая оборачиваться, чтобы хоть как-то меня приободрить, завернул за угол, очевидно, нацелившись на кухню или гостиную. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
«Существо» замерло посреди зала, беспомощно оглядываясь по сторонам: на прихожую, откуда он пришел, на лестницу наверх, на диван, где я давно, как теперь казалось, еще в прошлой жизни сидела, откинувшись, и смотрела телевизор.
Обернувшись, бросил:
– Какое число сегодня?
От его голоса веяло такой же северной прохладой, как и от всего облика в целом. Вам могло подуматься, что он произносил фразы с чувством, со смыслом, с каким-либо выражением, но это было не так. И реплику «Так и будешь пялиться?» и нынешний вопрос гость произнес так, словно не вдумывался в смысл, словно диктовал несвязанные друг с другом слова и словно ему было все равно, что на это ответят, да и ответят ли вообще.
Я все же ответила:
– Тридцать первое июля, – и тут же спохватилась: – Ой!
– Что? – Опять эта бесстрастная речь. Точно не «что?», а «ну и что».
– У меня сегодня день рождения, – поделилась я, прекрасно осознавая, что погоды ему мое заявление, естественно, не сделает. – Надо же, я и забыла совсем. Бывает же такое… А вы откуда, собственно?