Лилия Адамовна медленно развернула каждую купюру, прогладила пальцами, разве что на свет не проверила. Пождала морщинисто-белые, в заломах, губы, покосилась на Галку с неудовольствием, заклокотала горлом и спрятала деньги в карман халата. Похлопала, улыбнулась с таким видом, что лучше бы и не пыталась.
— Да ты чего, Галчонок. Мы с Иваном Петровичем и рады вам помочь, тем более такая беда страшная, того и гляди рак сожрёт…
— Да-да, а еще крабы покусают… — не церемонясь, Галка схватила соседку за плечи и развернула к кухне. — Идемте, а то мама там одна.
— Ты не волнуйся, — заговорщицки продолжала соседка. — Я до конца с ней буду, до последнего вздоха. Только вот кормить мне ее нечем, сама понимаешь, как пенсионеры живут, супчики овощные делаю, хлеб — за праздник…
— Я еще принесу, только маме не говорится. Она расстроится.
По правде говоря, расстройство — неправильное слово. Мама была бы в бешенстве, и даже в ее умирающем теле нашлось бы сил выгнать соседку-сплетницу взашей. Галка знала, что та приходит в лучшем случае пару раз за день, брезгливо морщится носом и повторяет одну и ту же историю, как ее свекровь тоже умерла от рака молочной железы, только вот никого не мучила, через месяц после первой химии ушла, во сне…
На настоящую сиделку мама не соглашалась, зная, какие войны Галка ведет с тараканами в общежитии и как иногда натягивает рукава водолазок на ладони, чтобы с запястья ненароком не выглянул лиловый синяк. Мама доказывала, что пока еще может сама подняться с кровати и доковылять до унитаза, а значит, никакие сиделки ей и не нужны.
— А я как должна почувствовать, добралась ты до унитаза или нет? — огрызалась Галка, у которой от этих разговоров привычно тянуло в желудке. — Хоть пиши мне из туалета, чтоб я не волновалась.
— Договорились, — мама глядела с насмешкой. — И фотографии присылать буду. Если два-три дня новостей нет, то можешь с лопатой приезжать.
— Дурная ты.
— Не дурней тебя.
Чайник на кухне плевался густой струей пара, пока изломанная мама сидела на краю стула и смотрела на свои руки, напоминающие тонкие птичьи лапы с черными толстыми нитями вен. Лицо у мамы было чуть удивленное, непонимающее.
— Может, в комнате чай попьем? — предложила Галка. — Я бы полежала после ночной смены…
— Нет, — мама вскинулась. — Тут пить будем.
Упрямая. И больно, и тяжело сидеть, а не уговоришь, даже под предлогом собственного бессилия. Пили чай — с липой и медовыми гранулами, с чабрецом и мятой. Галку от тепла и мягкого маминого голоса повело, потянуло в дремоту, и приходилось теперь то щипать себя, то головой мотать, то широко распахивать глаза. Мама рассказывала новости из телевизора, соседка смеялась невпопад — думала, наверное, что отрабатывает деньги перед заказчицей. Лучше бы заглянула лишний раз, какао на молоке развела…
Хотелось вынести маму на улицу и посадить на лавку, только бы она посмотрела на просыпающийся город, предчувствующий скорую декабрьскую стужу. Вспомнились детские прогулки до продуктового магазина, самые счастливые, когда мама несла в руках сложенный пакет и ровно пятьсот рублей, чтобы не набрать вредностей и вкусностей на последние деньги. Галка бежала перед ней, оборачивалась, смеялась.
Улыбка на полноватом и румяном мамином лице казалась теперь невозможной, никогда не существовавшей — приснилось, мелькнуло в фильме, ложные воспоминания.
— Галчонок, — мама дотронулась до ее плеча. — Ложись в зале. Свалишься где-нибудь на улице под куст, и не видать мне внуков.
— Это уж точно, внуков в наше время не допросишься, — закивала Лилия Адамовна. — Мой вон, за тридцатку, а ни жены, ни детей, ни невесты приличной… Как ты вон, умру, и внуков не повидаю.
— Да, вам-то совсем немного осталось, — сочувственно кивнула мама.
Соседка застыла, ее натянутая улыбочка прилипла к зубам. Галке захотелось одновременно расхохотаться и выбросить Лилию Адамовну за порог, снова, что ли, поговорить с мамой про сиделку, ну невозможно же в одной квартире сидеть с этой бестактностью на кривых старушечьих окорочках…
Вместо этого Галка растерла щеки и решила:
— Чай допью, и в общагу. На последнюю пару надо заглянуть.
— Молодец, — покивала мама, лицо ее отливало зеленцой. — Лучше уснуть на паре, чем у матери на мягком диванчике.
— Ты лучше скажи, когда тебе в больницу ехать?
— Да никогда. Я здоровая, как бык. Завтра нормы ГТО сдаю.
— Завтра и поедем, — влезла соседка. — Иван Петрович и спуститься поможет, и довезет. Только вот спина у него…
— Онколог же по расписанию, да?