Обойдя противотанковые орудия с флангов, немцы ринулись во вторую атаку, стараясь замкнуть пограничников в клещи. Однако силами артиллеристов удалось подбить еще два танка до того, как немцы уничтожили противотанковые орудия. После чего, танкам удалось ворваться вглубь нашей обороны.
У пограничников из оружия в руках были автоматы, гранаты и бутылки с зажигательной смесью. У отца, как у кадрового офицера был лишь пистолет ТТ. При приближении танков к позиции, где держала оборону группа, в которой находился отец, пограничники рассредоточились и бросились занимать новые позиции. Вдруг, отец услышал истошный крик: «Жора, Жора!» – он обернулся – кричал батальонный комиссар, близкий друг отца – Уткин Григорий Васильевич. Немецкий танк из пулемета перебил ему ноги, отец бросился обратно к другу, но в этот момент танк на полном ходу переехал Григория Васильевича, и развернулся вокруг своей оси на теле славного комиссара. В этом месте своего повествования, отец тяжело вздохнул, опустил голову, по лицу потекли слезы.
Танки продолжали давить и зарывать в землю наших бойцов. В этом бою был смертельно ранен начальник отряда – Яков Иосифович Тарутин, но пограничники продолжали стоять насмерть. Наконец, из села Легедзино, были развернуты зенитные орудия. Фашисты заметались. Одна за другой стали вспыхивать вражеские машины. Немцы повернули назад. В этом бою отряд потерял более двухсот человек.
После боев под Рогами, отряд был отведен в тыл и к 18 августа 1941 года сосредоточился в городе Нежин, где был реорганизован в полк. Впервые с начала войны приступил к несению службы заграждения на рубеже Нежин – Монастырище.
5 сентября 1941 года, отец получил приказ возглавить первый батальон полка и занять оборону в городе Нежин, прикрывая отход частей Красной Армии. Однако, обстановка усложнялась, уже через неделю, прорвав оборону частей Красной Армии в районе Бахмач – Конотоп и в районе Кременчуга, подвижные соединения противника замкнули кольцо окружения. Получив, приказ выходить из окружения, пограничники двинулись по направлению к с. Городище, беспрерывно ведя тяжелые бои. Подразделения полка разбились на мелкие группы, каждая из которых искала выход из окружения самостоятельно. Вот и группа отца искала выход самостоятельно. Постоянно приходилось вступать в бой, немцы лупили по ним из минометов, порой головы невозможно было поднять по нескольку часов. Однажды, ночью, группа попала под обстрел, пограничники рассредоточились, у отца осталась только одна обойма патронов от пистолета ТТ. И вдруг, на него бросилась группа немцев, которые выскочили из-за деревьев как черт из табакерки, отец прицельно уложил почти всех из пистолета, а последнему размозжил череп рукояткой своего оружия. У немцев в голенищах сапог были уложены рожки от автомата, отец забрал немецкий автомат и принялся доставать рожки, как неожиданно рядом с ним разорвалась мина. Перед глазами все поплыло, отца зашатало, но он удержался на ногах, схватился за березу, взглянул на свои руки – они превратились в страшное, кровавое месиво. Постояв немного на месте, придя в себя и осознав, что сможет идти, отец стал прислушиваться: где-то недалеко доносились выстрелы и русская речь. Он двинулся на звуки, однако, когда ему удалось выбраться из леса, вокруг воцарилась зловещая тишина. Он огляделся – движения не было, голова кружилась и жутко болела. Он приметил небольшой кустарник и, решив дождаться утра, расположился на земле за ветвями, укрывшись плащом-палаткой. Уснуть, конечно, не получилось, небо было очень ясным и звездным, а вокруг тихо-тихо. Дождавшись восхода солнца, отец двинулся искать своих. По пути ему попалась деревня, оказалось, что немцев в ней не было, а вот русские были, но уже ушли. Местные жители помогли отцу: обмыли его израненные руки, обработали самогонкой, забинтовали, и он продолжил путь, вскоре догнав своих. Его немедленно отправили в медсанбат – помимо осколочных ранений у отца оказалась очень тяжелая контузия. Какое-то время он лечился в госпитале в Харькове, где и выяснил у мужа тети Симы, что мы были эвакуированы в конце августа и что эшелон ушел на Урал.
В октябре 1941 года, над Харьковом с каждым днем усугублялась угроза захвата города противником и отца эвакуировали на лечение в госпиталь в город Пермь. Как только он добрался до Перми – стал искать информацию о нашем местонахождении и в начале января, ему наконец сообщили, что Воронова Надежда Степановна с двумя детьми была определена в частный дом в городе Лысьва.