Вернувшись в Кагул, мы продолжали каждый вечер звонить в больницу и узнавать о мамином состоянии. У папы был денщик по фамилии Прищепа, он практически заменил нам маму: готовил галушки, стирал нашу одежду, шил, убирался, делал виноградный сок. И вот вместе с Прищепой, мы каждый вечер ходили в Штаб отряда и через коммутатор выходили на Кишиневский госпиталь. Накануне маминой смерти, Прищепа, как обычно, задал вопрос врачам: «Как состояние Вороновой Надежды Степановны?». Я всегда следил за его выражением лица, пытался считать, полученный ответ, но он был очень непроницаемым, невозможно было понять хорошо с мамой или плохо. Однако в этот раз, мне на минуту показалось, что он как-то горестно задумался. На мои расспросы Прищепа по-доброму ответил, чтобы я не волновался и с мамой все в порядке и ее скоро выпишут. Я ужасно обрадовался этой новости, прибежал домой, разбудил своих братьев, сказал им, что мамочке лучше, и она скоро вернется домой.
–Ура! – закричал Валентин.
На следующий день я залез в соседский сад и нарвал винограда. Хозяином сада был священник, который видел, что я наведываюсь к нему без спроса, но всегда делал вид, что ничего не происходит. Я принес сладкие гроздья, хорошенько их помыл и накормил своих братьев.
Выбежав на крыльцо дома, я увидел, как из-за угла выезжает машина, в которой сидит шофер с отцом и маминой сестрой. Однако мамы в машине не было, только какие-то узлы. В голове застучала тревожная мысль: «Где же мама? Почему одни?» Машина остановилась у дома, и я увидел, как отец пристально смотрит на меня красными, заплаканными глазами. Сердце заколотилось, к горлу подступил ком. Отец подошел ко мне: «Ну что сыночка, нет больше нашей мамки». В глазах потемнело, я потерял сознание. Очнулся, когда отец бил меня по щекам, пытаясь привести в чувства. Вот так закончилось мое детство, ушло, вслед за мамочкой…
***
После похорон мамы, ее родные сестры: Анна, Галина, Тамара и Ксения пришли к отцу с просьбой забрать нас, детей, к себе на воспитание. Мама была самой младшей из сестер, они практически вырастили ее, после того, как в 1916 году, во время тяжелых родов, умерла их мать – Евдокия Петровна Манжос. Смерть младшей сестренки стало для молодых женщин тяжелым ударом и они хоть как-то хотели облегчить нашу участь. Однако, отец ответил категорическим отказом, сказав, что детей будет воспитывать сам и сестрам ничего не оставалось делать, как попрощаться с нами и вернуться обратно к своим семьям.
В ночь с 31 августа на 1 сентября 1945 года, отца дома не было, так как его работу не могли отменить никакие жизненные обстоятельства. За нами остался приглядывать Прищепа, он очень переживал за наше состояние, так как мы с братом Валей безостановочно рыдали и никак не могли уснуть вплоть до глубокой ночи, пока сон, в конце концов, не одержал победу над горем.
На следующее утро, мне следовало отправляться в школу. Учительница сразу обратила внимание на мое подавленное состояние:
– Что случилось, Вениамин? – спросила она.
– Мама умерла, – еле слышно прохрипел я.
Она молча прижала меня к себе, крепко обняла и начала гладить меня по голове:
–Может быть пойдешь домой?
–Да, я лучше домой.
– Завтра тоже можешь не приходить, тебе нужно хоть немного прийти в себя.
Я ушел домой, застал там тихо плачущего Вальку, мы обнялись и так и просидели до вечера, пока не вернулся отец.
На его лице было какое-то отстраненное выражение, стеклянные, потухшие глаза, несвойственная бледность кожи. В руках у него была бутылка водки, а с учетом того, что отец совсем не употреблял крепкого алкоголя, для меня это стало полной неожиданностью.
Он молча разделся, сел за стол и стал опрокидывать стопку за стопкой. Я разволновался, пытался позвать его, но он только еле слышно отвечал мне: «Спи, спи, спи!». Но мне совсем не спалось, я еще несколько раз заглядывал к нему: он уже лежал на диване, впиваясь неподвижными глазами в потолок. Через какое-то время я услышал, как отец пошел умываться, а затем вышел во двор – курить. Так прошла ночь.
На утро отец спросил, почему я не в школе. Я объяснил, что учительница разрешила мне остаться дома на какое-то время:
– Ты ей рассказал про маму? – спросил отец.
– Да, рассказал, – ответил я.
Отец опять задумался, молча постоял несколько минут, а затем, одевшись, ушел на работу, и мы опять остались с нашим другом Прищепой, который накормил нас клецками и предложил отправиться на прогулку. Мы спустились к реке, там в кустах была привязана деревянная лодка: