– Забирайтесь, – скомандовал Прищепа.
Лодка тихо раскачивалась на водной глади, ярко святило солнце, чирикали птицы, а грудь сжимала горькая тоска. Боль от потери мамочки не затихла, даже когда мне стукнуло 87 лет.
Вечером, отец вернулся с работы. Казалось, он стал еще мрачнее, чем был накануне. Он достал фотографию мамы, поставил на стол и разрыдался. Меня не оставляло непонятное тревожное чувство, я никак не мог уснуть и все прислушивался, что там с отцом, прокрадывался на цыпочках, заглядывал. Когда увидел, что он наконец-то уснул, моя тревожность несколько затихла.
Утром я застал отца за зарядкой – он отжимался от пола, затем, как обычно умылся холодной водой, оделся и ушел на работу. В какой-то момент мне даже показалось, что отец пришел в себя. От этих мыслей на душе стало даже чуточку легче и я нашел в себе силы отправиться в школу. Братья пошли гулять с Прищепой, день был чудесный и очень солнечный, к тому же они встретили каких-то маминых знакомых, которые позвали их к себе в гости, так что домой они вернулись достаточно поздно. Открыв входную дверь, они увидели, что отец лежит на диване без сознания, а вокруг него, на полу, в диком количестве рассыпаны белые и желтые таблетки. Прищепа сразу понял в чем дело и бросился на помощь к отцу. В это время, я вернулся со школы, увидел рассыпанные таблетки, отца, в ушах зазвенело от накрывающего ужаса осознания происходящего. Прищепа сказал, чтобы мы оставались на своих местах, а сам со всех ног побежал в штаб отряда. Уже через несколько минут к дому подъехала машина, забежали пограничники, на руках унесли отца и не теряя времени увезли его в госпиталь. Когда отца довезли до больницы, он уже был в очень тяжелом состоянии: пульс был слабым, язык запал внутрь. Врачи кинулись делать ему экстренное промывание, казалось, что в него влили несколько ведер воды, все вокруг было как после сильнейшего ливня. Однако даже после промывания, отец так и не пришел в сознание – бригада забрала его в терапию.
Что происходило со мной в эти дни, сложно передать словами. Казалось, что жизнь обернулась жутким кошмаром, что все приходящее вокруг – страшный сон. Чувство тревоги за отца, сменялось злостью на него, злость переключалась на страх, а потом опять перехватывало дыхание от боли и дикого волнения за его жизнь.
Я не спал всю ночь, а утром, сломя голову, я помчался в госпиталь к отцу. Врачи меня узнали:
– Скажите мне, папа живой? – закричал я с порога.
– Живой, живой! Успокойся, он будет жить.
Следом за мной прибежал Прищепа, меня он отправил домой, а вернувшись, рассказал, что отец пришел в себя и кризис уже миновал.
В общей сложности, отец провел в госпитале две недели и вернулся домой на мой день рождения – 22 сентября 1945 года. Его привезла молодая медсестра – Ефросинья Акимовна, она ухаживала за отцом в больнице, а так как ему еще требовалось наблюдение, уколы и капельницы – ей была выделена одна из нежилых комнат в доме. Еще одна комната была также отдана нашему другу, Прищепе, теперь отец был у него под постоянным контролем. Ефросинья Акимовна помогла нам с ужином: накормила нас, потом накормила отца и удалилась в свою комнату.
Утром, сделав все необходимые процедуры, медсестра уехала в госпиталь и обратно вернулась только к вечеру. Так Ефросинья Акимовна прожила у нас до конца сентября, а когда курс лечения был закончен, она нас покинула.
Примерно по прошествии месяца, отец неожиданно задал мне вопрос:
– Сынок, как жить-то нам без мамки?
– А как жить? Как другие, наверное, живут, – ответил я.
– Тебе понравилась Ефросинья Акимовна?
– Так я ее не знаю папа, вроде бы хорошая…
– Как ты отнесешься если я ее к нам привезу? Ты будешь ее слушаться?
– Я тебя буду слушаться, папа, – твердо ответил я.
На этом разговор был закончен, а через несколько дней отец привез Ефросинью Акимовну в наш дом и вскоре они поженились. Так у меня и братьев появилась мачеха.
Я старался не демонстрировать своих эмоций, но внутри у меня все закипало – происходящее казалось мне жуткой дичью. Сейчас, прожив жизнь, я понимаю, что это решение отец принял, так как очень нас любил и переживал, что мы остались без матери. В его затуманенном болью сознании стучала лишь одна мысль – вернуть нам маму. И, видимо, в той ситуации женитьба на заботливой, хозяйственной Ефросинье Акимовне, ему казалось наилучшим решением. Но для меня, мальчишки 12 лет, сложившаяся ситуация была воспринята как предательство памяти мамочки.
Поначалу мои отношения с мачехой были абсолютно нейтральные, я держал себя сдержанно, да и она нас не обижала. Нужно отдать ей должное, что хозяйкой она была прекрасной: дома всегда был идеальный порядок, и готовила она очень вкусно и разнообразно.