Она задрала ему рубашку: пуля не вышла на вылет, а осталась внутри. Она быстро обмыла рану, обработала, разорвала простынь, перевязала. Его тут же отправили в ближайший город в госпиталь, где была проведена экстренная операция. Жизнь ему тогда спасли, однако после ранения он так и не оправился, долго болел и умер через несколько лет.
Выяснилось, что не успели ребята отъехать от нашего поселка, как угодили в засаду бандитов, завязался бой: солдат, сидевший на облучке, был ранен в шею и скончался уже после возвращения в село, еще один был убит на месте, другой ранен в живот, у второй подводы были убиты все лошади, но трое солдат остались живы.
В 1948 году у отца и Ефросиньи Акимовны родилась дочь Людмила и в дни школьных каникул, несмотря на опасность, отец стал брать меня и Валентина с собой на патрулирование района. У него всегда были сведения, от местных, которые были против бандитов и предупреждали отца об их передвижениях. Данные передавались в виде записок, чтобы националисты не узнали о контактах. В поездках у нас была только своя еда, обедали обычно в поле или в перелеске, так как заходить в дома местных было рискованно.
Бандеровцы отличались звериной жестокостью. Если они выявляли местных, сотрудничающих с органами милиции, то дома этих людей, как правило, сжигали, уничтожали всю семью: женщин, детей, стариков – их расстреливали или вешали. Если им в руки попадались наши сотрудники, их обычно связывал колючей проволокой и живыми бросали в костёр, либо четвертовали. Однажды, я случайно оказался в отделе и увидел кровь на полу, как будто кого-то несли, я открыл дверь и увидел трупп человека без головы, отрублены были кисти рук и ступни вместе с сапогами – все части тела лежали у него на груди, звали несчастного – Борис Граховский, на всю жизнь я запомнил его имя. Это был высокий, крепкий, добрый молодой парень, с пулемета стрелял как из винтовки. Группа, с которой он патрулировал район, зашла в дом пообедать, сели за стол, не зная, что все это время за ними следили бандиты, которые внезапно ворвались в комнату, схватили ребят, выволокли во двор и живьем рубили на пеньке. Бандеровцы любили изощренные способы убийств, например, на пилораме вдоль распиливали людей вместе с бревном. За четыре года от рук бандитов погибло около 50 человек, сотрудников милиции, солдат и офицеров. Образовалось целое кладбище замученных и убитых молодых ребят, которые пострадали за верность своей присяге и свою борьбу с изощренным зверьем, выродками фашизма. Помню слова православного священника, отца моего друга Ярослава: «Все мы дети Божьи, но Богу чужды зверства. Так не воюют, никакими убеждениями такое оправдать нельзя».
За все время службы отца, было уничтожено более сотни бандитов, когда в 1950 году, ему прислали замену, в районе оставалась только одна банда.
Я прощался со своим другом Ярославом со слезами на глазах. Его отец спросил меня:
– Ты уже решил, кем будешь, когда вырастешь?
– Буду летчиком, – уверенно ответил я.
– Ты очень упорный, трудолюбивый мальчик, я уверен, что все у тебя получится.
Он поцеловал меня в лоб, и мы простились.
***
После службы на Украине, в конце 1950 года, отца отправили служить на Дальний Восток, в город Находку. Отец был включен в комиссию по проверке «Дальстроя». Это был государственный трест по дорожному и промышленному строительству в районе Верхней Колымы, в состав которого входили лагеря. «Дальстрой» использовал в качестве рабочей силы труд заключённых.
Комиссия была сформирована, в связи с поступавшими жалобами на злоупотребления со стороны руководства в вопросах, связанных с содержанием заключенных и финансами.
Когда мы прибыли на место, то оставили братьев, мачеху и сестру Людмилу в Находке, а я с отцом, на пароходе «Азия», отбыли в Магадан.
В Магадане мы разместились в гостинице. Сам город был достаточно хорош, но через каждые 10 км был окружен лагерями. Незадолго до нашего приезда в Магадане случилось восстание в одном из лагерей: заключенные перебили охрану, вооружившись арматурой. Они взбунтовались из-за ужасных условий содержания в лагере. Восстание лагерное руководство подавило жестко: подогнали станковые пулеметы и расстреляли восставших. Отцу предстояло провести проверку данного инцидента. Я не знаю подробностей, но проверка длилась несколько месяцев, отец вскрыл все случаи злоупотреблений и отправил рапорт в Москву, после чего мы обратно вернулись в Находку и практически сразу отправились с отцом на Урал.
Ранней весной 1951 годы мы прибыли в город Ивдель, который расположен на Северном Урале. Там также находились лагеря, заключенные которого работали на лесоповале и сплавляли лес по реке Лозьва. Дороги на участке заготовки были вымощены из доски, по которым резво бегали ЗИС-5, работающие на газу.