Мертвый неуклюже поднялся, подбоченился, снова раскрывая рот. И снова прыгнул. Он еще летел – мучительно долго, пока Зана так же еле-еле выставляла ему навстречу покрытый ржавчиной серп. Самым острием в горло, а потом – резко в сторону и до сердца. Откуда брались эти навыки? Откуда она знала, как нужно бить? Занка устала удивляться, устала сопротивляться. Глаза подводили и снова видели не готового сожрать ее монстра, а ребенка.
Маленькую девочку – потерянную, несчастную. Она заблудилась, и только Зана могла помочь ей найти дорогу. Голова перестала соображать, руки разжались. Серп с глухим стуком упал Занке под ноги к немалой радости того, кто уже почти коснулся ее. Кровавые глаза блеснули победно – моё! Зана вяло подумала, откуда у ребенка такие глаза? Но мысль прошла вскользь и умчалась, так и не задев рассудка. Силы растворялись. Еще немного, и она сползла бы по бревенчатой стене. Но голова продолжала гудеть, не давая забыться. Кажется, кто-то шептал ей прямо в мозгах.
Я устала… Меня сделали этим против воли… Я хочу получить свободу… Дай ее мне!..
Занка встрепенулась как раз вовремя, чтобы встретить мертвого. Не серпом – он валялся под ногами, и поднимать его было некогда. Кулаками. Всего лишь хрупкими девчачьими кулаками.
Отклонившись в сторону, чтобы когти не попали в цель, Занка ударила двумя руками сразу, метя мертвому в грудь. Он этого не ожидал. Как и того, что силы у Занки все-таки были. Удар оказался твердым и достаточным, чтобы опрокинуть мертвого на спину. Он зашипел, как гадюка, и вместе с тем обиженно захрюкал, а потом снова поднялся. Резко – в прыжке, будто искусный воин. Зато Занка за это время успела поднять серп и на этот раз ронять его не собиралась.
Мертвый это понял. Заклацал зубами, неестественно выдвигая нижнюю челюсть, заскрежетал, зацокал. Моё! Моё! Моё!
- Ну уж нет! – выпалила Зана.
Немного расставила ноги, чуть согнула их, чтобы пружинили. Она отвела руку с серпом, приготовилась, не сводя глаз с мертвого. Он забулькал, задергал распухшим языком, будто хотел ответить, но тут же бросил это занятие и попёр напролом. Он шел, содрогаясь и хрипя, но Зана больше не видела ни ребенка, ни нежить.
Что-то бесформенное и жалкое волочило к ней свои ноги. Настолько жалкое, что внутри заколыхалась сострадание. А через мгновение Зана различила, как внутри разгорается пламя. Рука с серпом выскочила вперед. Глаза не поверили – она снова разжала ладонь, выпуская оружие! Но вместо страха, нутро наполнялось огнем. Горячим, но не обжигающим, а дающим силу. Зана открыла рот, зашевелила языком, но ничего не услышала. Не было на ее губах слов – лишь свист ветра в волосах и пронзительный птичий крик на кончике языка.
- Ты слишком долго несла это бремя. Ты не сотворила ничего, чтобы нести его.
Это было похоже на то, что говорила Хёрн, когда боролась с мертвым перед домом. Только матери неведомый язык давался с трудом, а Занка произносила, будто всегда его знала. И словно никаким другим больше не пользовалась. Сейчас ее это не удивило, да и некогда было удивляться – мертвый все еще шел, пригибаясь и сверля ее голодным взглядом.
- Обрети покой!
Бледно-янтарное пламя вспыхнуло в ладони, опоясало Занку и разлетелось кругами прочь. И от этого огня мертвый перед ней сел, а потом повалился на пол, перестало биться в углу тело с размозженной головой. Зане показалось, что за сутки пути все мертвые падали на землю, обретая долгожданный покой. Она чувствовала их, слышала стоны – сначала яростные, потом – облегченные. Были среди них и такие, как тот, что нападал на нее. Сейчас он, а вернее – она, лежала на полу, прижав руки к груди. Лицо чистое, неразложившееся, безмятежное. Глаза когда-то голубые, подернулись серой пеленой смерти.
Зана выдохнула и повалилась на колени. Слезы душили ее. Пережитое напряжение, страх, исток силы – всё это било дробью в груди, отзывалось тряской в коленях. Уняв дрожь, Зана поднялась и побрела к выходу. Надо было поскорее найти мать. И всё ей рассказать. Почему-то важно было ей рассказать, что она сделала.