- То не колдуны, это мертвые, - поправил больший. – А колдуны их из земли подняли. Вот, переведем всех ведьм да ворожей, тогда и мертвые упокоятся!
Он стиснул кулаки, будто готов был прямо сейчас кинуться на ненавистных колдунов.
- Вот оно что… - протянула мать. – Думаете, их кто силой наделенный будоражит… Если бы так – легче было бы их унять.
Ребята переглянулись между собой. Между тем больший сунул руку за пазуху и – Занка глазам не поверила - достал хлеб. Малышня тут же подобралась, заерзала на местах от нетерпения. Неужели и правда думают, что мальчишка поделится с ними хотя бы кусочком? Занка поймала себя на том, что тоже невольно сглатывает слюну. В животе засосало болью – желудок ворчал, требуя еды. Зажав его руками, Занка отвела глаза – может, так станет легче? Не вышло – в нос ударил запах мякиша. Скорей бы он уже его съел, а то мнет – только дразнит всех! Занка скрипнула зубами, но тут ей под нос сунули небольшой кусочек серого хлеба. Не свежего, но еще мягкого. Остальные ребята передавали краюху из рук в руки, каждый отщипывая понемногу. Только Хёрн выделили часть побольше - как старшей.
Со своей долей Занка справилась шутя – только на языке остался приятный вкус, дразня пустой живот. Она была такая не одна – ребятня тоже управилась со скудным ужином и теперь все старались смотреть на костер, удерживая урчащие животы. Только мать не спешила класть кусок в рот. Он будоражил многих из ребят – то и дело они поглядывали на зажатый кулак Хёрн. Не отщипнет ли и им понемногу? Занка же запретила себе смотреть в ее сторону. Пусть лучше угостит кого-то из малышей. У нее же еще были листья азура в висевшей через плечо тощей котомке. Когда все уснут – она сунет один в рот и пососет горький сок.
Херн же продолжала сидеть с хлебом в руках, будто никого не замечала. Зана вообще перестала ее узнавать – чужая она стала и странная. Может, всегда такой была в очередном бегстве? Нет – подсказывала память. Другой была матушка – не веселой, конечно, но разговорчивой и заботливой.
Тем временем мать разжала кулак и под голодными взглядами приложила к лежавшему на ладони куску другую, прижала к губам. Даже самые стойкие ребята отвернулись – смотреть, как ест кто-то другой, было едва ли не хуже, чем страдать от голода.
- На вот, жуй, - сухо пробормотала Хёрн, протягивая свой кусок мальчику, что сидел рядом с ней.
Он сначала схватил и с жадностью сунул в рот, и только потом опомнился – замотал головой.
- Вам нужнее, - промямлил, вытащив намокший кусок изо рта.
- Ешь, у меня еще есть, - всё так же монотонно ответила она.
И правда – на ладони Хёрн остался лежать точно такой же кусок. Она снова накрыла его другой рукой, подняла ее – и протянула кусок следующему мальчишке. Кажется, они даже перестали дышать от напряжения. Не мигая, наблюдали, как мать сводила и разводила ладони. Она же словно не замечала удивленных и вместе с тем – восторженных взглядов. Умножала хлеб, будто вязала – умело, ловко и монотонно. Остановилась лишь когда оделила всех еще по одному куску. Сама есть так и не стала – сунула хлеб в такую же как и у Заны суму.
- Ешьте, ешьте, - приговаривала Хёрн, будто напевала. - А я вам пока побасенку расскажу. Может, и поймете, кто всех виноватее, что мертвые на живых бросаются. Раньше-то только люди и были. Не такие, как сейчас – изначальные. Они и в рудах понимали получше гномов, и магией владели не животной, а энергией слова. Говорят, они были рождены богами, а как – про то и я не знаю. Но прошло время, и одним стало мало богатств, лежавших на поверхности. И они принялись рыть пещеры и строить каменные избы в горах. Другие познавали красоту мира, звуков, красок. Они искали совершенства. Третьи – осуетились, погрязли в заботах. Им мало стало куска на этот день, они захотели копить пищу на годы. Думали, что накопят – и будут потом отдыхать и веселиться.
Прошли столетия, и первые не заметили, как стали низки ростом и бородаты. Они знали о подземных жилах и источниках всё, но забыли магию энергий и слов, разучились сеять хлеб и пасти скот. Им пришлось покупать еду у других людей взамен на самоцветы, которые они добывали в недрах гор. Вторые – вытянулись и заострились. Они тоже забыли изначальную магию, но стали совершенны в искусствах и без изъяна освоили магию животную. Они были лишены всякой неправды: алчности, похоти, гнева, и за это получили вечную жизнь. А третьи так и остались людьми, но и они поняли, что их жизнь теперь не будет прежней. Те из них, кто был уже совсем стар, в тот день не встали с постелей. Они похолодели и не открывали глаз. Тогда подивиться на это чудо собрались все переродившиеся племена – и гномы, и эльфы. В этот день они последний раз вместе раскинули руны и узнали от богов, что это – смерть. И не только люди получили ее, гномы тоже стали смертны, но их годы длились дольше. К тому же им посчастливилось не получить в придачу старости.