Эриан между тем сжал кулаки, будто и впрямь ухватил небесную тьму, а потом дернул их на себя. Солнечный свет ударил Занку по глазам, ослепляя и оглушая догадкой. Неужели – тьма, дело рук полукровки? Не успела она додумать, как Эриан подошел к ней вплотную. Накинул на Занку ту самую небесную тьму, которая в его руках стала послушных мешковатым плащом, и прижал к своей груди ее спину крепкой рукой. Ей стало трудно дышать, ныли и гудели натруженные ладони и разодранные коленки, но Эриана это мало тревожило. Он пошел куда-то, толкая ее перед собой. И Зана топала перед ним, не имея власти над собственным телом.
Глава 17
Своды пещеры уходили ввысь, нависая над бурлящей водой солеными сосульками. Свет падал тусклыми полосами откуда-то из-под свода, стены нависали острыми колючками, грозя исцарапать неосторожного гостя. Здесь вода выступала всего на десять локтей, остальная же часть пряталась куском льда где-то за стеной. Из единственной гладкой каменной стены с шумом и пеной падали горячие струи, разлетались о прохладу подземного озера паром и пеной. Оно считалось целебным – снимало боли, бодрило, делало мысли ясными. А как иначе, если тут самими богами слились воедино лед и земное пламя?
Дрох-тин в легенды не верила, зато видела насквозь и стены, и подземное дно озера. Водные жилы, руды, самоцветы, опалы, солнечные камни, золото, лава, соляные подушки и ледяные залежи были для нее открыты, как на ладони. Гномка знала природу этого источника, могла бы и другим объяснить, но кто стал бы слушать? Зато в целебных свойствах источника Дрох-тин не сомневалась и не раз прибегала к ним сама. Обычно, в такие часы Хоралик оставался за деревянной дверью с начертанными серебром знаками богов. Но не сегодня. Не обращая внимания на ее протесты, он вошел следом и сам запер дверь.
Был ли он хоть раз внутри – по лицу нельзя было разгадать. Сел на каменный пол, поджав ноги и чуть сдвинув за спиной походный топорик. Оружие теперь стало его постоянным спутником. Хотя, от кого он собирался защищать Дрох-тин там, где каждый камень был знаком и приветлив? Сначала она пыталась объяснить это заигравшемуся охраннику, даже пару раз тряхнула непослушного бородача магией. С него же – как с гуся вода. Обтер выступившую из носа кровь, да снова за свое. Только стал мрачнее и молчаливее. Тогда Дрох-тин попыталась проникнуть в его разум, но он был чист и невинен. Ничего не хотел и не замышлял Хоралик, кроме ее безопасности. Вот и поди – поспорь с таким!
Дрох-тин ежилась в ставшей вдруг ледяной воде. Что-то тревожило ее, сосало неприятно в затылке, тянуло за сердце. Ошпариться кипящими струями, поднимавшимися из недров земли, она не боялась. Гораздо неприятнее было снимать юбки и рубаху перед Хораликом. Отворачиваться он и не подумал, хотя раньше был более деликатен. И опять – ни тени чувств на лице, будто и не живой гном сидел тут, а его каменная статуя.
Конечно, горному народу стыд голого тела был чужд. Они не знали похоти плоти, как не ведали и ее обратной стороны – любовной страсти. Но Дрох-тин, несколько лет доглядывавшая за людьми, ощущала именно его. Опаляющий щеки, заставляющий прикрывать пышную грудь и срам, покрытый рыжим пухом, стыд. Хоралик и к этим ее жестам оставался равнодушен, даже не изрекал привычных когда-то шуточек. И иногда гномка ловила себя на том, что ей хотелось увидеть в глубоко посаженных карих глазах хотя бы подобие интереса. Чтобы был поблизости гном, которому она была бы нужна не как кусок хрусталя – оберегать, абы не разбилась, а как женщина. Дрох-тин пугалась этих мыслей, бежала от них, напоминала, что обещана Верховному королю и не может смотреть по сторонам, ища взаимности. Но так хотелось – страх выговорить – быть любимой!
Наконец, перестав замечать статую Хоралика, гномка медленно погрузилась в воду с головой. Воздух не набирала, хотелось потомиться от шумевшей в ушах воды, от тянувшей в груди духоты. В такие моменты она не задумывалась, что играет со смертью в жмурки. И никакие способности, будь ты тысячу раз магом, не спасут от удушья. Под водой грохот воды сглаживался, отстукивал, будто биение сердца. Дрох-тин ощутила, как натужно засаднило в груди, подернулось дурманом сознание, а потом неспешно оттолкнулась крепкими ногами с выступающими мышцами икр. Но спасительной водной глади ее голова так и не коснулась. Вместо этого перед глазами поплыли круги.