А теперь? Крафвин впервые с момента посвящения задумался, что и у него была когда-то мать. Не из кистей же Предвечных он выпал! Где она теперь? Отдыхает от тягот жизни под Вечным Древом на грани миров? Или бродит голодной тенью по чужим дворам, трясет неупокоенными костями? А отец?
- Довольно уже, - снова заскрипел старушечий голос, выдернул мага из тоскливых мыслей. – Горе-то большое, только мертвым мы с тобой не поможем. Живых спасать надо. Вишь, сколь у меня теперь деток народилось?
Она кивнула в сторону сгрудившейся ребятни. Гнарт будто очнулся – оторвал голову, с заплаканным жалким лицом уставился на детей. Соображал он плохо – Крафвин видел, как натужно скрипели мысли в затуманенной горем и раскаянием голове.
- Деток? – переспросил Гнарт. Незряче глянул туда, куда указывала ведунья. Потом нахмурился, поскреб пятерней макушку с проплешиной. – Я сейчас! Я мигом!
Он попятился назад, а потом ловко прыгнул в седло и припустил во всю мощь.
- Зачем тебе это надо? – задумчиво произнес Крафвин.
От этого Гнарт за версту тянуло кровью – тут Хёрн была права. И связываться с таким человеком, да еще когда на тебя с такой надеждой смотрело столько беспомощных голопятых ртов. Безумие! Впрочем, вся ее жизнь помещалась в этом слове.
- Кто ж его знает? – дернув плечом, ответила она. – Поди ж, привыкла с проклятыми чучкаться, вот и взялась… Глядишь, и толк какой выйдет?
Она села на землю и принялась копаться в дорожной котомке. Маг в душе покривился – какой толк мог выйти из человека, который оставил на корм нежити собственную мать? Такого живьем надо в кипящем масле варить! Но спорить Крафвин не стал. Это было дело Хёрн – не его, и вмешиваться он не собирался. Пусть возится со злодеем, если считает важным, ему же надо думать о судьбе всех людей. И думы эти были неважными. И так и так выходило, что к утру их нагонят первые мертвые жнецы и скосят серпом добрую дюжину людей. Как раз из тех, кто всё еще тянулся следом, волоча телеги с лежачей родней.
Пока он размышлял, ребятня уселась полукругом рядом с Хёрном. Теребя рубахи, шмыгая носами, они не сводили с нее глаз. И ожидание не осталось обманутым. Ведунья достала из котомки кусок хлеба – полукруглый мякиш с обломанными краями, и принялась отщипывать от него по половине. Она раздавала их каждому по очереди, но хлеба в ее руках меньше не становилось. Крафвин лишь фыркнул – вместо того, чтобы одним простым заклятьем утолить голод пасомых, Хёрн баловалась пусканием пыли в глаза.
- Людям нужно видеть чудо. Даже если оно – всего лишь иллюзия, они должны верить. Иначе жить станет незачем.
Слова Хёрн звучали лишь в голове мага, дети ничего не слышали. Впрочем, вряд ли их что-то могло оторвать от зрелища умножения хлебов. Крафвин не ответил, хоть и не видел ничего хорошего в таком разбазаривании силы – на фокусы. Правда, когда и ему протянули кусок, не отвернулся. Принял и наравне со всеми сосредоточенно задвигал челюстями. Зубы шатались все отчетливее, но маг не дал им послабления. Правда, внутри так и подмывало снова зачерпнуть силы у Предвечных. Но он еще хорошо помнил, как стал беспомощен после, чтобы снова расплачиваться кровью.
Когда хлеб был съеден, к ним вернулся Гнарт – раскрасневшийся, запыхавшийся. Он соскочил с лошади, потом отвязал и снял с нее походный мешок с удобными заплечными лямками.
- Вот, - развязывая тесьмы и спуская края холщовой ткани так, чтобы все видели, заговорил он. – Всё, что положено: сушеная рыба, масло, хлеб, даже сахар! Вам привез!
Он выглядел таким счастливым, что аж глаза резало. Хотя – чего радовался? Крафвин устал от этой непонятной ему обстановки. Все вокруг загомонили, кто-то из ребятни даже завизжал от восторга. Они шумели, кричали, сопели – они мешали ему думать! Нервно дернув бровью, маг поднялся, а потом неспешно зашагал в сторону. Рука сама собой легла на рубин, огладила теплый камень.
- Ух ты! - слышалось вдогонку. – Сладкий какой!..
Крафвин с трудом боролся с раздражением – оно одолевало. От глупой возни с сюсюканьем Хёрн, от собственной беспомощности. Он отошел в сторону, уперся посохом в землю. Можно было просить помощи у Дориаля – вот уж кто без труда мог незаметно для людей дернуть земной полог. И за секунду передвинуть их ближе к заветной цели так, что они и глазом не моргнули бы! Так уличные трюкачи сдергивали скатерти с накрытых столов. Миг – и посуда стоит на месте, а стол – голый! Вот только они делали это за звонкую монету, и Дориаль тоже спросит плату. И пусть сам он об этом не говорил, но взывать к Верховному королю эльфов, когда не только не радеешь о его просьбе, но и идешь совсем в другую сторону, всё равно, что кричать в колодец. Сколько ни вопи – вода вверх сама не поднимется…