На этот раз раскат грома услышали все: от первых, сидевших кружками вокруг разложенной на тряпицах снеди, до последних, всё еще тащившихся под спасительную защиту объезжавших стоянку воинов. Только стражники скорее выглядывали, у кого что можно перехватить, чем заботились о горожанах.
Но тут прогремел раскатистым эхом голос Крафвина, и все переполошились, загомонили. Кто повскакивал, устремляя взгляд в чистое серое небо. Кто, наоборот, припал к земле, зажав уши руками. Лошади взбрыкнули и понесли седоков вглубь степи, и не все из них сумели справиться. Кто-то кулем падал в степную пыль и колючки.
На этот раз Крафвин подосадовал на себя самого, но дело уже было сделано. Сила, взятая у Предвечных, разлетелась по сторонам, оставляя его у разбитого корыта. Всей пользы и было, что шелудивый вельможа сверкал пятками прочь с мокрыми разводами на подозрительно отвисших штанах. Можно было не сомневаться – как только он доберется до короля, все гномы будут в целости и сохранности.
Крафвин покачнулся, едва успел ухватиться за посох, уперся им в землю. А за спиной вороньим карканьем несся безудержный скрипучий хохот. Там, надирая горло до красноты, смеялась Хёрн. Маг нехотя обернулся – над ним потешается? Меня, мол, оговаривал, а сам что творишь? На что тратишь? Но на лице ведуньи не было упрека – она провожала ехидным взглядом улепетывавшего вельможу.
Глава 26
Не веселые думы были у Хрома. Тряслась крытая телега, сопели разлегшиеся на полу его люди – самые сильные и ловкие. Способные и рожу начистить при случае и землю вспахать. И последнее сейчас нужно было гораздо больше первого, только не здесь – на окраине гномьих земель, а там – у Дальних пещер. Только теперь они называли эту землю Новой надеждой – Надвином, значит, по-гномьи.
Да, теперь им приходилось учить крючковатых грубый язык бородатых господ. Именно так понимал их Хром - не добрыми соседями, а полноправными хозяевами и с горем и потом поднимаемых сельчанами пахот, и неуклюжих кособоких хибар, крытых чем под руку попало, и баб, и детей, и мужиков…
Тяжко пришлось людям на новом месте. Караулили по ночам у разожженных костров шакальи стаи, таскали и без того скудный скот. Каменная земля с трудом поддавалась плугу, так, что пришлось вспомнить прапрадедову науку – сеять да сажать прямо в размоченную колодезной водой пыль, а потом прикрывать мелко порубленной скошенной ковылью. И тут никто не сидел без дела – от мала до велика бились на полях. В поселении не осталось ни одной дородной женщины – все высохли от непосильной работы, да и жили впроголодь. Где ж тут утолстеешь? Прост – и тот спал с лица, а Путята и вовсе палкой смотрелся. Тут он спал, рядом, подложив под щеку жилистую ладонь с крупными едва затянувшимися мозолями.
Одно радовало – в Надвине забыли люди про мертвых, перестали шарахаться от теней и вопить по ночам. Только вместо нежити принялись донимать тролли. Огромные лохматые монстры с кулачищами, свисающими до колен. Крупные мускулистые руки выглядели смешно рядом с маленькой вполне человеческой головой с глазами навыкате. Они были словно уродцы, сбежавшие с ярмарки, недоношенные дети великанов… Но как же они были ловки и сметливы! Не умы, нет, именно сметливы. Прячась от солнечного света, они умудрялись заманивать людей в свои темные схроны – то блеяли ягненком, то плакали наподобие младенца. Они умели передавать звуки, как сойки-пересмешницы. Кулаки пускали в ход только, когда жертва оказывалась рядом. И что удивительно – на мужчин не нападали. Различали ведь как-то, проклятые твари! А вот женщин уже с десяток утянули.
С одной стороны, что за беда – несколько баб? Только сейчас рассуждать так не получалось. Это в сытой да вольной прежней жизни можно было оплакать и забыть про несчастных, а сейчас каждый младенец был на счету!
Правда, и на троллей нашли управу. Поднапряглись, отметили места, где они разбойничали, устроили солнечные ловушки. Путята и придумал – начистили блюда да тарелки до блеска, да и расставили так, чтобы пройти нельзя было к людскому жилью, выпасам да полям, световых веревок не зацепив. И ведь сработало! Нашли на следующий же день пять застывших образин с раззявленными от удивления и обиды пастями! То-то у людей праздник был! Только тролли и тут смекнули и больше не попались. Правда, и не лезли теперь к людям за легкой сытью – по горам таскались, за баранами да козлами дикими шныряли. Только за этим зверьем угнаться ой как непросто!