Зана спала, а в стоянке творилось что-то уже совсем невообразимое: все от стара до мала бросились в пляс. Улыбаясь и смеясь шире и натужнее обычного, мужчины, забыв о приличиях, хватали каких ни попадя женщин и молодух, тянули к костру. Вот парни, расцепив ряды, выбрасывали коленца перед недоуменно поводившими плечами женщинами, застанными врасплох неудержным весельем с кувшинами, прижатыми к круглым бокам. Еще немного, и под напором безумной тряски вода расплескалась по сторонам. И вот уже, тряся сырыми рукавами, сходится и расходится ребятня в длинных рубашках с обрезанными рукавами, доставшихся от родителей, и трое стариков и одна причмокивавшая беззубым ртом старуха. Дородный Прост уцепился в стряпуху Лакну, едва успевая отдуваться, притоптывал и делал некое подобие приседаний.
Огонь взмывал в небо алыми языками, словно заведенные гудели, дудели и стучали в обтянутые рыбьей кожей барабаны умелые парни. Казалось, даже звезды пустились в пляс, небо кружилось над головой, ухалось вниз, грозя раздавить, и тут же подпрыгивало обратно. Вышедший на шум Хром так и встал столбом, не успев соскочить с приступка. Наконец, обведя плясунов взглядом, он остановился на Зане. Только не той, которая белесой тенью дремала в своей палатке. И то, что он увидел в этой другой Зане ему ой как не понравилось! Сведя гневно брови, он открыл рот и... Сам бросился в безумство пляса. Так и шел, притоптывая и приседая, с открытым ртом, пока не добрался до Заны, а как добрался, ухватил ее за бока, да принялся подбрасывать, да кружить. А та только смеялась – безудержно и скрипуче, словно замшелая старуха.
И только Путята, озадаченно расчесывая затылок, не мог взять в толк, что происходит? Пораскинул мозгами, да и решил, что нужно поскорее скрыться подальше. Не приведи боги, тоже ухватишь кого ни на есть, да примешься дергаться, как заводной. А ему, Путяте, это никак нельзя – в спине стреляет, да и в боку колет. Он попятился, сдерживая приплясывавшие ноги и бормоча под нос.
- Ну и дела! А этот гусь тоже хорош! Сплавь, говорит, Занку замуж! А сам в нее впился, как бесстыдник! Сразу бы сказал, что девка понравилась – никто бы не оговорил.
Так Путята и скрылся. Только он, мерно посапывавшие в люльках младенцы, да призрак той настоящей Заны и минули внезапного безумия.
Позади еще слышался хохот и музыка. Зана ежилась, то и дело пытаясь согреть дыханием озябшие ладони. Мать шла впереди. Молча, сосредоточенно сопя и переставляя кривую клюку. Шли споро, а куда торопились – то для Заны было неведомо. Зато вспомнилось, как они уже не раз подобным образом перебирались от одного края земли к другому. Где только не были – и в столице, и в земле, где льды не таяли совсем, и в горах, и под горой, и в озерных равнинах. Даже там, где люди были тонкие, как струны и такие же величавые, как правители древности на портретах в замке Верховного короля. Сейчас такие воспоминания Зану ничуть не удивляли. Чутье подсказывало, что все шло, как и должно.
Ночь смотрела в спину неприветливым голодным взглядом. Какие звери хозяйничали в гномьей степи под бледным лунным оком? Зана слышала про местных волков – некрупных и облезлых, с проваленными боками и куцыми пучками хвостов. Зато зубы у этих тварей, по слухам, даже кости перемалывали в труху. Только мысли эти страха не нагнали, чуяла Зана – не тронет их никто. Скрыты они были и от живых и от мертвых, а откуда она это знала – важно ли, если можно идти в полумраке, никого не боясь?
Звезды над головой наливались светом, воздух застревал в ноздрях ледяными колючками. Мысли застыли в голове ватным киселем. Зане даже стало казаться, что она спит на ходу. Но тут перед глазами резко возникла такая знакомая чуть согбенная спина в шерстяной безрукавке. Пришлось неуклюже отскочить в сторону, чтобы не сшибить мать с ног. Случись это в другой раз, наверняка, пришлось бы выслушивать про то, какая Занка растяпа, но не сейчас. Да и вот так сбить мать с пути было не просто. А тут стояла она, как на стену натолкнулась и, хрипло дыша, щупала перед собой узловатыми пальцами.
Не иначе виной был тот, кто вырос перед ними чуть ли не из-под земли. Высокий старик в теплом меховом плаще с посохом в руках. Зана не сразу подметила, что от незнакомца исходило бледное свечение. Вот почему нетрудно было разглядеть борозды морщин на лбу и около рта, витки седой бороды с редкими черными полосками и густые брови, прятавшие цепкий взгляд блеклых глаз. Старик весь был на виду и вместе с тем образ его не держался в памяти долго. Казалось, стоит сморгнуть, и не только забудешь все увиденное, но и его самого посчитаешь мороком, почудившимся измаянному долгой ходьбой сознанию. Но нет, не привиделось! Тут и за руку себя щипать не надо. Пёрла из этого старика неведомая сила. Пугающая сила. Занку до костей пробирало, то ли страхом, то ли злостью – поди, разбери, когда еще и зуб на зуб от холода не попадает.