- Просто хотеть идти со мной. Силой я тебя не могу перенести.
- Ты мог сделать так раньше?
- Нет. Раньше ты бы не согласилась.
Эриан прыгнул к Зане на кочку, подхватил на руки кулек с ребенком и со скучающим видом принялся ждать, когда она сможет подняться.
- Закрывать глаза не обязательно, - сказал полукровка, когда она встала и перехватила у него Ярушку. Не успела она ответить, как он подхватил ее под локоть и зашевелил губами.
Эва-но-эльё, - донес загудевший в ушах ветер и стих.
И тут же гнилое болото переменилось. Растворилась кочка под ногами, исчезли полыньи трясин. Огромное дерево - могучее и древнее, приближалось к ним. Настолько древнее, что ветви уже не рождали новой зелени, а кора закаменела и походила на сажу с маслянистым черным блеском. Оно высилось на широком острове суши, со всех сторон осажденным кишащей мертвецами хляби. Локтях в трех от земли ствол растрескался и развалился на две части. На образовавшейся площадке высился каменный стол, горели огни – не свечей и не масляных ламп. Они больше походили на обманный свет болотных сверчков.
«Жертвенник», – пронеслось в Занкином мозгу. Мысль о том, что он уготован ей не успела догнать первую, ибо глаза уже разглядывали другую женщину, лежавшую на каменном ложе.
Она больше походила на сотканное из эфира видение – легкая, сияющая и прекрасная. Длинные иссиня-белые волосы тянулись по плечам и груди до края жертвенника и спадали с него, тонкие алые губы, казалось, вот-вот озаряться улыбкой. Только голубые глаза смотрели куда-то ввысь, выдавая в женщина скорее ушедшую, чем живую. Зана даже подумала, что такие никогда не становятся мертвыми, и только потом отметила торчавшие из волос кончики острых ушей. Эльфийка.
- Учитель, - окликнул Эриан, отпуская Зану и отходя в сторону.
Ну же, - говорил его вскользь брошенный насмешливый взгляд. – Дерзай!
Только теперь она разглядела сгорбленную фигурку, склонившуюся у изголовья жертвенника. Вернее, заметила и раньше, но он больше походил на причудливую корягу, чем на живое существо.
- Ты вернулся, - пронеслось напевно над болотной зыбью.
Нежный голос, на острие которого таилась тьма. Он разнесся по сторонам, отражаясь от подножия древа до горизонта протяжными стонами. Занка поежилась, крепче прижала заворочавшуюся Ярушку к груди. Девочка проснулась, но не плакала – смотрела сосредоточенно, будто понимала больше, чем державшая ее на руках кормилица.
- Ты привел мне не то дитя, - сказал незнакомец, будто отмахнулся.
На Зану с дитем он даже не взглянул. Да и поднялся с большой неохотой. Всё смотрел на женщину на жертвеннике, будто стоило ему отвести взгляд, и она растворилась бы. Пока незнакомец оборачивался к Эриану, Зана не сводила с него глаз. Он тоже был эльфом – с проступавшим в каждой черточке благородством, с высокими скулами и вечно молодыми чертами. Красив, утончен, но глаза выдавали в нем старика.
Пока Зана разглядывала незнакомца, Эриан по-хозяйски подошел к жертвеннику, всмотрелся в лицо женщины, лежавшей на нем. Лицо его стало непривычно сосредоточенным, на лбу проступила испарина от напряжения. Что искал он в безупречных чертах ушедшей? На какие вопросы ждал ответы? Зана следила за ним, как завороженная. Даже усиливающийся гул из стонов и скрипа костей, доносившийся из-под ног, не мог ее оторвать. Мертвые чуяли ее, чуяли Ярушку и едва терпели, когда придет их черед.
Занка же не сводила глаз с лежавшей на жертвеннике, словно слилась в это мгновение с Эрианом. Смотрела его взглядом, ловила стук его сердца – шаткий, сбивающийся. И тут женщина на жертвеннике сморгнула, выгнулась ему навстречу, вздохнула, протягивая руки словно в мольбе. Это было завораживающе красиво, но вместо восхищения полукровка вздрогнул и отшатнулся. Лицо его – бледное по происхождению, стало совсем блеклым и тусклым. Губы задрожали, зашептали что-то неуловимое для слуха.
- Учитель… - начал он, осекся, замотал головой, а потом снова заговорил, едва не прикрываясь руками от лежавшей на жертвеннике. – Эваноаль, не хочу вмешиваться, но ваша жена обращается…
Незнакомец дернул плечом, ревниво оглядел эльфийку, поджал губы. А потом снова дернул плечом, словно отмахнулся от назойливой мухи. И от этого жеста щека Эриана окрасилась алым, словно он получил пощечину. Только ни звуком, ни взглядом он этого не выдал.