- Идите.
- А ты?
- Я? – переспросил и поморщился, будто это слово стало ему противно. – Я никому и нигде не нужен.
- Это неправда. Как же твой отец?
- Отец?
- Если не перестанешь играться в эхо, я надаю оплеух тебе!
Он улыбнулся, и Зана впервые увидела, каким оно должно быть – его лицо. Всегда.
- Отец не ждет меня. Там, где он – я уже даже не калека. Я опухоль. Кроме смерти меня там не ждет ничто.
Зана нахмурилась. А стала бы она ждать полукровку? Ведь наверняка не знала и половины его дел. А они были – Эриан пропах кровью, смердел чужим горем. Захотела бы – увидела то, что он когда-то считал шутками. Воздух наполнился обрывками видений. Стоило лишь потянуться, и глазам открылось бы наяву то, что пряталось в памяти полукровки. Но Занка отмахнулась от них, как от назойливых мошек. Чутье подсказывало – увидишь хоть что-то, и уже не захочешь встать рядом с этим недо-человеком.
- Ты обещал мне, что отнесешь девчонку к людям.
Он повернулся. Глаза смотрели по-детски удивленно, будто она только что подловила его на слове.
- Верно-о. Ты права. А я ведь никогда не оставляю свои слова ветру.
Глава 35
У разожженного под открытым небом недалеко от железного обруча костра Путята метался в бреду. Обескровленное лицо заострилось, губы истончились, усы поседели. Марра не отходила от него: меняла мокрые тряпки на лбу, держала за руку. Хром несколько раз посылал Роноана – узнать, поменялось ли что? Но тот неизменно говорил одно и то же. И сейчас большак убедился в этом сам. Его верный советник и друг уходил. Вернее, того хуже – оборачивался, а Хром не находил в себе сил, чтобы раз и навсегда избавить Путяту от мук.
Просить других большак не смел. Разве что Марру, но она и так делала слишком много. Считай, что дети да бабы сейчас только на ней и держались. Были бы раненные – и тех бы пользовала, но от укусов мертвых уже не излечишь, будь ты хоть магом, хоть богом. Так считал Хром.
Распределяя обходчиков и караулы, он всё спрашивал себя – почему ввязался в чужую драку? Отчего кровь вскипела в жилах, не дала взять верх рассудку, затянула в круговорот побоищ? И тут же всплывали перед глазами немощные старики, силившиеся подняться с телег, чтобы защитить ютившихся там мальцов. И ражие молодцы, жавшиеся трусливыми задами к рядам всадников. Это были их люди, те, кого они должны были защищать.
Смерть сравняла и тех и других. Теперь и бабы с детьми, и старики с двумя мужиками, и трусливая стража грудой обезглавленных тел высились в стороне. Копошилась неупокоенная мертвая плоть, дергались руки с почерневшими ногтями, разевались рты. Там же тряслись остатки тех, кто нападал – старик на культяпках, женщина без лица, две старухи с рваными боками, из которых торчали переломанные ребра. И ребенок. Мальчишка лет десяти со сломанным носом и выпученными глазами без век. Последнего Хром едва не принял за спасшегося и чуть не сгинул. Хорошо, что рядом оказался Путята – заслонил собой, отпихнул в сторону. Вот только ударить не смог – опустил приготовленный для удара меч, да так и застыл.
Хром его не винил, хоть и обзывал по всякому – от остолопа до тугодума, пока оттаскивал от порубленных мертвецов. Плевался, изрыгал ругань пополам с проклятьями на голову неведомого колдуна, принявшегося с завидной настойчивостью истреблять людей. Это из-за него сейчас Путята лежал пластом, а потом вдруг принимался хрипеть и вскидывать руки. Из-за него Хром заставил себя смотреть на мертвого ребенка, как на нежить и крошил, пока тот не перестал стонать. Из-за него его люди сейчас топтались в нерешительности по ту сторону наброшенного гномами защитного купола. Тыкни сейчас кто-нибудь пальцем в первого встречного и скажи, что это и есть тот колдун, Хром бросился бы на него с голыми руками и порвал бы, как гнилую ветошь!
- Я так и знала, что ты тут, - раздался за спиной сердобольный голос Марры. – Уходит он, вишь.
Она вынырнула из сгустившегося ночного сумрака, села рядом с большаком на землю и поджала ноги.
- Вижу…
- Не спрашивай, не могу я. Пыталась его словом упокоить, но не время еще – не обернулся он. А как обернется… Лучше уж его железом тогда. От моего слова ему радости не прибавиться. Только мука… - Марра склонила голову на колени и вздохнула. – На моей памяти только один человек мог словом упокоить. Но он далеко-о.