- Приспичило, - ответила и едва не закусила губу.
Магия, которой Дрох-тин пыталась согреть ноги, проскакивала насквозь, холод же растекался выше, будто хотел захватить ее целиком. Впервые гномку охватил ужас – не из-за того, что могла отправиться к предкам. Там, по ту сторону купола, ее будут ждать люди. И там же полягут, если Дрох-тин сейчас же не встанет на ноги!
Она не стала противиться, когда Хоралик задрал ей тяжелую ткань юбки и его горячие руки легли ей на колени, поползли к бедрам, а потом – обратно.
- Ишь, как заледенела, - бурчал он.
Его шершавые ладони источали не просто тепло – огонь. Он обжигал кожу, проникал до костей, и лед отступил. Попытался было снова пробраться – теперь уже к лодыжкам, но Хоралик словно заметил поползшие по покрытым пухом ногам Дрох-тин мурашки и перебрался туда. Не перестал и тогда, когда гномка сама попросила его. Ей почему-то стало не просто тепло, а душно рядом с ним – горячим, фыркающим, пропахшим табаком и можжевельником.
- Пусти, ну!
Дрох-тин отпихнула Хоралика и вскочила. Он насупился, положил ладони на колени, будто собирался встать, но так и не поднялся.
- Конечно, - полушепотом заговорил он. – Я ж не человек, чтобы мне благодарности отсыпать. Да и боком не вышел, чтоб ко мне жаться.
Гномка окинула его недоуменным взглядом.
- О чем ты? Я тебе благодарна за помощь, но…
- Ну да, - ксило улыбнувшись, перебил он. – У нас, гномов, рассыпаться в спасибах не принято. Только и к людям на поглядки ходить тоже не принято. Думаешь, я не видел вас?
- О чем ты? – тоже переходя на шепот, переспросила Дрох-тин. Сердце ее стучало в барабаны, каменело нутро. Неужели? Не может быть! Хоралик…
- Я видел вас в эту ночь. Думаешь – спал? Не-ет. Мне глаза не отведешь, хоть ты и даровитая. Да что со мной толковать-то? Утром, поди, опять к людям своим разлюбезным побежишь?
Дрох-тин кивнула. Кажется, сейчас она перестала соображать и понимать, что случилось? Как? Как грубый топорный гном вроде Хоралика смог обойти ее заклятье крепкого сна? Понадобилось немного времени, чтобы разобраться с этой новью, да еще и понять – Хоралик не верил в ее охладу к людям. Ни одного мига. И мог выложить всю ее взмокшую душу с потрохами Таршат-тару. А может, уже сдал? Может, за соседним валуном уже прятался отряд верных наместнику мужчин? Нет – не чувствовала она их. Значит, Хоралик еще ждал. Чего? Что она повинится и одумается?
- Дело не в людях, - начала она. Попыталась поймать взгляд буравивших до этого ее глаз на заросшем бородой и волосами лице, но Хоралик нарочно уставился в другую сторону. – Вернее, не только в них. Разве мы можем тут сложа руки смотреть, как там женщин и детей рвут твари?
Хоралик фыркнул. Вспомнились его слова, что ему-то людские бабы ни к чему. Знать бы – была у этого твердолоба зазноба? Знала бы, непременно на нее тыкнула – представь, мол, вдруг она по ту сторону окажется? Но Дрох-тин не то, что примеченной охранником гномки, матери-то его не знала. Словно Хоралик осиротел, как только поступил на службу.
- Сколько можно загораживаться от чужого горя?
- Остроухие, вон, сколько сотен отгораживаются – ни к нам, когда хворь одолела, не пришли, ни людям твоим разлюбезным руки не протянули. И – ничего! А ты? Куда ты собралась? Хрупкую такую девку мертвые и глазом не моргнут, как переломают! Подумай!
Дрох-тин отмахнулась.
- Пусть только попробуют! Раз говоришь, что всё видел, то и то должен был заметить, как я мертвого хлобыстнула! Сама!
- Видал, не слепой, поди, - хмуро ответил он. – А потом видел, как плющ этот в безрукавке вокруг тебя вился. А ты и растаяла, как вешний снег!
На этот раз он вскочил, заложил руки за спину и сделал несколько шагов в сторону.
- Ты думаешь, они тайну какую знают и с тобой поделятся. Только нет у них ничего. Вся их тайна – так как бы какой дуре подол задрать. – Хоралик резко обернулся, подскочил к гномке и дернул ее за юбку. - И там – под подолом, всякая баба равна. Что девка уличная, что всякому готова раздвинуть, что эльфийка, за тысячу лет забывшая как оно делается, что ты! Понимаешь? Попользует он тебя и вышвырнет! А ты ради него всего лишишься! Не понимаешь?