Свет померк, голова Крафвина развалилась на тысячи кусочков и сложилась вновь так, что нельзя было понять – где что. Он с трудом открыл глаза, задышал тяжело, подталкивая едва бившееся сердце. Он не мог умереть сейчас, сначала должен был сказать Хёрн то, что передали из прошлого. Сам. И не удивился, когда увидел ее рядом с протянутой к его лбу ладонью.
- Сам.
Хёрн дотронулась до него – холодные пальцы прижались ко лбу, отпугнули хозяйничавшие там раскаленные иглы. По ее лицу нельзя было понять – расслышала ли? И маг повторил, стараясь вложить в слова всё, что осталось у него - беспомощного старика.
- Меня звали Сам.
- Вспомнил, значит, - со вздохом ответила Хёрн. И больше ничего не добавила, только потекли по закоптившимся на пекущем солнце щекам крупные капли.
- Я взял ее силой. Запретной магией – исковеркал изначальное слово. Я тот негодяй, из-за которого мертвые встали из могил.
- Это всё, что ты понял?
- Я узнал ее. Я видел ее во дворце Дориаля. Это Эниэль… И это из-за меня она в грезах сотни лет… С того самого дня, когда… Я…
- Эниэль?! – на этот раз Хёрн отдернула руку и вскочила, будто ее ударила молния. - Вот почему Эваноаль поднял мертвых – ты взял его дочку! Ему и Закон в руки.
Она шлепнулась на землю, стукнула кулаком в землю. Крафвин же даже не пискнул – дочь Эваноаля, невероятно! Даже лишенные магии смертные знали легенду о том, что тот, кто тронет потомка Великого короля эльфов прошлого поплатиться больше, чем жизнью за это. Не успел маг додумать эту мысль, как Хёрн огорошила его еще одной новостью.
- Только ты не всё знаешь. Да и не можешь это помнить. Зазноба твоя не с того дня грезит, как ты ее черным словом взял. Позже гораздо. Она ведь понесла от тебя…
На этот раз пришла очередь Крафвина вскакивать. Только у дряхлого старика, лишенного магии, это вышло из рук вон плохо. Он тут же запутался в подоле мантии и шлепнулся в пыльную землю.
- Не может этого быть! – глотая дорожную пересыпь, заголосил он. - Я! Я тогда был зол, но не глуп! Я не дал ей семени. Я это точно помню!
- Да к чему ей семя-то твоё? Не от семени она понесла, а от твоего слова. От черного слова, брошенного в сердцах.
- Выходит…
- Выходит, что по земле бродит Эль-хо-азанна. И пока она есть – мертвые будут есть живых.
- Но… Как? Его должны были убить, как только оно появилось на свет.
- Ее. Старался дружок твой востроухий – только сам-то пятна на душу не положил. Вынес за купол, да в лесу на морозе оставил дитятко твоё. Только на его беду мимо шла обиженная богами Марра. Ей, вишь, боги указали, что она в этих землях получит настоящую силу. Такую, что и маг Крафвин снова позавидует. Вот и получила – клюку эту самую, да девчонку.
Она помолчала, а потом тряхнула головой и снова заговорила, ткнув себя кулаком в грудь.
- Видела! Всё видела! Что жить девчонке нельзя, что из-за нее много горя людям выйдет, только не поднялась у меня рука дитё прикончить! Она и без того только и могла, что мявкать. Синяя вся… В корзинке с рюшечками атласными по краям, а сама – голенькая вся… И я ее забрала. Себе забрала – отогрела, да выкормила… Только Предвечные знают, какими страданиями, но выкормила! А они с того самого дня стали ко мне не иначе, как Хёрн обращаться. К чему только? Не знаю я такого на изначальном, да и никто не знает – спрашивала, когда было у кого.
- Это значит – мать. Хёрнэ. Она – твоя сила и твоё проклятье. И моя дочь…
Только сейчас до Крафвина начало доходить – где-то была его дочь. Не по плоти и крови, а по духу. И это чудом оставшееся в живых дитя было где-то рядом, а он ничего не сделал, чтобы спасти его! Ничего! Более того – случись, что мэтр нашел бы девочку, а не Хёрн – убил бы. Ничтоже сумняшеся и без зазрения совести.
- Мать… - эхом отозвалась Хёрн. – Мать дитё на смерть не отправит, а я – отправила.