Оглядевшись по сторонам, Кротов подпрыгнул и зацепился за нижнюю перекладину, довольно ловко подтянулся, а через секунду уже карабкался вверх, цепляясь за железные перекладины. Если б не наступила темнота, Кротова бы обязательно приняли за квартирного жулика или сумасшедшего. В последний раз он ходил этой дорогой лет двенадцать назад. Но помнил путь прекрасно.
Забравшись на крышу, пошел к чердачному окну. Кровля под ногами предательски погромыхивала, впрочем, не слишком сильно. Темнота на чердаке была абсолютной, непроницаемой и даже слегка материальной — у Кротова сразу защекотало в носу, захотелось чихнуть. «Вот пылищи-то, — подумал он. — Измажусь к черту!»
Нашарив в кармане коробок, чиркнул спичкой. Колеблющийся огонек освещал дощатую дорожку к двери, тени стропил прыгали, как летучие мыши, где-то в углу беспокойно завозился сонный голубь.
Дверь должна быть не заперта, Кротов недавно заходил на чердак, отыскивая дощечку для каких-то квартирных нужд. Он изо всех сил приподнял дверь на петлях, одновременно нажимая плечом. Она открылась легко и тихо, словно бабочкино крыло. Кротов вышел на площадку и прислушался: тишина. Тогда, скинув ботинки и держа их в руках, Кротов бесшумно спустился к своей квартире.
Оказалось, что дома никого нет. Кротов вспомнил, что соседка собиралась уезжать на лето к матери, и догадался, что отъезд уже состоялся. Тем спокойнее…
Свет Кротов зажег лишь в ванной и приоткрыл дверь: с улицы окна оставались темными, а передвигаться по квартире теперь можно было без риска стукнуться об углы или мебель. И телефонный аппарат в коридоре был освещен вполне достаточно.
Прежде всего Кротов набрал номер Лены. Подошла мать.
— Лену будьте любезны.
— Кто спрашивает?
— Это Александр.
— Она не может подойти, — без колебаний ответили Кротову и положили трубку.
Он тут же набрал номер еще раз.
— Позовите, пожалуйста, Лену, — холодно и упрямо сказал он. — Это очень важно.
— Не будьте назойливым, молодой человек, — неприязненно ответила мать Лены. — Уже поздно. Лена спит.
Но за пределами прямой акустической зоны Кротов различил голос Лены, услышал короткий спор, а потом голос Лены произнес в трубку:
— Я слушаю!
— Лена, это я.
— Я слушаю. Да.
— Леночка, я хотел узнать… как твои дела?
— Нормально, — замкнуто сказала она.
Рядом с трубкой что-то раздраженно бубнила мать.
У меня все в порядке, — повторила Лена. — Знаешь, Саша, пока не нужно мне звонить.
— Но почему?
— Не нужно, — сказала Лена. — Я тебе сама позвоню.
— Когда? Ты извини меня, но я беспокоюсь… кроме того, у меня есть кое-какие новости.
— Беспокоиться не надо. Папа все сделал, как нужно.
— Что сделал твой папа? Я тоже кое-что сделал. Может быть…
— Все в порядке. До свидания.
— Лена! — торопливо проговорил Кротов, но в трубке уже частили гудки отбоя.
Он постоял минуту, а потом набрал домашний телефон Каширина.
— Здорово, Владимир, — с беззаботной усмешкой сказал Кротов. — Как идет борьба?
— Кто это? — всполошен но и хрипло пробормотал тот, словно телефонный звонок только что вырвал его из глубокого сна.
— Это я, свидетель Кротов. Лучший свидетель!
— А, — Каширин облегченно перевел дух. — Я тебе и сам собирался звонить. Ну и как твои успехи?
— Спешу доложиться. Одну девочку я убедил говорить правду и только правду. А больше пока никого. Боюсь, что и не уговорю. Но с ней мы завтра пойдем для начала к твоему другу Боровому. Правильно? Как ты думаешь? Пусть все запишет. А если разговор с ним у нас не получится, ты подскажешь, куда следует отправиться дальше.
— У меня тоже новость, — сообщил Каширин. — К Боровому ходить не надо. С сегодняшнего вечера он дело не ведет. Забрали у него дело.
— Интересно, — сказал Кротов. — Это благодаря твоим стараниям?
— Не уверен, — ответил Каширин. — Вряд ли. Я так понял, что вмешался кто-то очень крупный сверху. У нас в управлении все забегали, из прокуратуры кто-то приезжал…
— Так может быть, все же твое письмо подействовало?
Каширин немного подумал.
— Пожалуй, нет. Тогда бы меня первым делом на ковер дернули объясняться. А со мной и разговаривать никто не стал. А Боровой сказал… Слушай, фамилия Федоров тебе ничего не говорит?
— Возможно, и говорит. Федорова — это девушка, с которой я был в ресторане.
— Теперь понял, — сказал Каширин. — Отец ее работает то ли в ЦК, то ли в Совмине. Шум, по всей видимости, он поднял. Ты очень правильно себе девушку выбрал.