– Почему в списке нет шахты? – спрашивает она. – Она и на карте не помечена… А нам стоило бы поснимать и там. Это может очень пригодиться, особенно если мы собираемся рассказать, как изменилась жизнь в городке после ее закрытия.
– Это небезопасно, – отвечаю я. – Можно провалиться, особенно в окрестностях шахтного ствола. Руда здесь залегала очень близко к поверхности, поэтому добыча велась на небольшой глубине, и никто особо не следил за штольнями. Опасность обвала очень велика. Отчасти именно поэтому инспекторы, приезжавшие сюда в девяностые, не рекомендовали фирме покупать данную землю. Всё есть в отчете.
Эмми листает содержимое папки, а я перевожу дыхание и продолжаю:
– Наверное, вот почему здесь нет никакого приема сотового сигнала.
Эмми поднимает глаза на меня.
– Из-за пустот в земле? – спрашивает она, удивленно задирая брови.
– Нет. Потому что руда залегает близко к поверхности. Это связано… с магнитными полями.
– Ага, – бормочет она, ухмыляясь. – Магнитные поля. Всё по науке. Конечно.
– Да, – говорю. – Я сбилась, но стараюсь взять себя в руки и смотрю на график. – Да. Так что…
Меня спасает Туне.
– Делайте как можно больше фотографий. У нас три шикарные системные фотокамеры на всех.
Роберт поднимает руку и смотрит на меня. Пусть он друг Эмми (или парень, или сожитель, или партнер, или кем там еще он может быть), но все равно производит приятное впечатление, кажется скромным, немного старомодным со своей вежливостью…
– Да? – спрашиваю я.
– Хорошо бы нам сделать как можно больше фотографий тех мест, где мы хотим снимать, – говорит он осторожно. – Просто чтобы я мог посмотреть, как обстоит дело со светом и так далее. Где и в какое время суток будет лучше всего проводить съемку. Не знаю, есть ли у нас подробный расклад того, в каком порядке будут располагаться отснятые материалы, но такие данные тоже желательно иметь.
– Он прав, – говорю я остальным. – И Туне тоже. Нам надо много фотографий. Как экстерьерного, так и содержательного характера.
– Когда, по-твоему, мы должны начать съемку? – спрашивает Эмми. Руку она, само собой, не поднимает. – И можно ли ознакомиться с предварительным сценарием и календарным планом производства фильма? Их нет в папке.
Перевожу дыхание и смотрю на Туне. И то, и другое существует пока лишь в общих чертах и «живет» в наших компьютерах в виде вордовских файлов – просто набор разрозненных мыслей. У меня нет ни малейшего желания показывать их Эмми. По Туне не понять истинное положение дел; либо она не замечает моего волнения, либо у нее хорошо получается скрывать свои эмоции от других.
Перевожу взгляд с Туне обратно на Эмми и отвечаю ей:
– Мы… взяли с собой не все материалы. Но, естественно, ты сможешь увидеть всё, что у нас есть.
– Замечательно, – говорит она.
Убираю волосы за ухо, чувствую, что они уже слежались и немного жирные, пусть я вымыла их утром, прежде чем мы отправились в дорогу.
– Будем работать парами, – продолжаю я. – Не хочу, чтобы кто-то из вас входил в эти дома в одиночку. Они простояли заброшенными почти шестьдесят лет, а значит, крайне непрочны. Будьте очень осторожны с лестницами и подвалами, избегайте их при малейшем сомнении в надежности сооружений. Далее, для всех у нас есть с собой примитивное защитное снаряжение. Маски для лица немного топорные, но важно, чтобы они находились на вас, когда вы будете заходить внутрь. Вполне возможно, в кое-каких домах есть асбест, особенно в тех, которые построили в то время, когда шахту наиболее активно эксплуатировали во время войны; и мы не знаем, как обстоит дело с плесенью и прочим. Поэтому используйте маски, даже если они будут причинять неудобство.
Я делаю паузу и задумываюсь, хотя почти не сомневаюсь, что ничего не забыла. Теперь надо как-то закончить, и я говорю:
– И удачи вам, естественно!
Едва закрыв рот, уже начинаю думать, что фраза получилась идиотской.
– Как мы будем связываться между собой? – спрашивает Эмми. – Мой телефон бесполезен. У меня нет сетки с тех пор, как мы съехали с автострады.
– Ой, об этом как раз и забыла… – признаю́сь я. – Радиостанции. У нас есть радиостанции.
– Почему они работают, если телефоны мертвы? – спрашивает Эмми.
Я бросаю взгляд на Туне; та, криво улыбаясь, говорит:
– На самом деле мы не знаем, будут ли они функционировать здесь. Но – во всяком случае, по словам парня, с которым мы консультировались, – должны. Я целиком не поняла его объяснение, но соединение осуществляется на более местном уровне, поэтому сигнал распространяется иначе, чем у мобильников. Типа того.
– Он сказал, что, возможно, будут помехи, но рации должны работать, – добавляю я. – И потом, если все пойдет нормально, они нам даже не понадобятся. Это как с масками для лица. Они нужны лишь на всякий случай.