Стало быть, едут одни молодые. Лес встречает летними ароматами, молодой зеленью да птичьим пением. Хорошо и благостно. Юркий дятел стучит по сухому дереву, пичуга малая чирикнет, а оглянешься -- пробежит рыжая белочка...
Неожиданно захрипел конь настороженно, проморгался Прохор, да дороги не узнал. Да и лес вокруг иной раскинулся. Чужой лес, незнакомый. Елки-палки, паутина, трава высокая, бревна мертвые, мох зеленый и вязкий. Колеса брички тормозить о грязюку начали. Там галка крикнула, здесь ветка хрустнула, черный лис дорогу перебежал, оскалился. А в самой тьме, глуби лесной, среди стволов павших, крохотный огонек светится.
-- Смотри, смотри, Прошка! А ведь это папоротник цветет! -- воскликнула Алена.
-- Да! Сейчас я его сорву!
-- Постой, Прохор. Не для человека цвет этот, а для духов лесных неживых. Для хозяина лешего да медведя косматого. Нельзя трогать.
-- Разве ж можно от такого соблазну удержаться? -- воскликнул жених, останавливая повозку.
Спрыгнул с брички да в темный лес поспешил, не оглядываясь. Алена, знамо дело, за суженым потрусила, вздыхая да охая.
Вышли на небольшую полянку и подивились на славу. Действительно цветет зеленый папоротник алым волшебным цветом, да так ярко светится, что сами соцветия и не видны. Знал Прохор, что человек, сорвавший такой цветок, приобретает много разных умений и навыков. Один из них самый полезный -- все спрятанные в земле клады откроются, и старая карга Нищета навсегда дорогу к тебе позабудет.
Но оплошка вышла. Только потянулся Прошка за алым цветочком, как другая рука, белая и бледная красный цвет сорвала, и мигом чудное сияние поблекло, да и сам папоротник исчез, в ночи растворился. Обомлели люди, увидев мертвеца неприкаянного. Стоит Василий перед ними, худой и белый, как простыня, в руках венок девичий сжимает. И улыбается.
-- Сгинь, нечистый покойник! Сгинь, мертвец! -- завопил Прохор.
-- Какой же я мертвец? -- прошептал Вася, перебирая на венке купальском лютики да васильки. -- Это ты, братец, давно мертв изнутри, ибо не только меня убил, похоронив как собаку, но и сколько народу извел, трясясь о мошне своей! Ты и есть мертвый, а я живой. Всех живых живее я, ибо теперь моя жизнь другая и вечная. Иди ко мне, моя Аленушка! Иди ко мне, моя милая. Вот он, веночек твой. Забыла, что обещала любить меня вечно?
Оторопел Прошка, а невеста его так и села на кучу муравьиную с перепугу. Мертвец же усмехается и все ближе подходит, и с каждым шагом одежду с себя снимает. А как разоблачился и голым стал, то начал ногтями и кожу стягивать. Лоскутами с рук ленты кожаные обдирает, бросает наземь и улыбается. Обнажились кровавые мышцы и сухожилия, Васька и их отрывает, не задумываясь. Все ближе и ближе к новобрачным подходит. Вплотную скелет обглоданный приблизился, да оторвал свои губы алые вместе с кожею, обнажив зубы белоснежные. Пощелкал костяной голой челюстью, нос безжалостно себе вырвал и прямо в лицо убийце своему посмотрел. Прохор язык проглотил, глаза выпучил, да и окочурился на месте от такого кошмара.
Василий на Аленушку обернулся, увидел слезы на ее глазах. Подошел, венок на голову девице напялил, а после головой покачал, да и рухнул в густой беломошник, гремя косточками. Увидела девица, как два любимых карих глаза выпали из голого черепа да по корягам вдаль покатились.
И тут почувствовала Алена, что ноги нежные мураши покусывают, выводя из оцепенения. Вскочила девка, как ужаленная, и понеслась в лес, не разбирая дороги.
Бежит. Ноги о кочки, коряги бьет, нежное лицо о ветки царапает. Буераками, крутыми оврагами скачет, а за ней черепушка белая прыгает и кричит человеческим голосом:
-- Постой, любимая! Поцелуй, любимая!
Сама не помнила, как на берег большой полноводной реки выскочила. На березки белые посмотрела, и увидела кровь свежую на чистых стволах древесных. Пар пошел над водой, морось туманная, и вышли из камышей красивые и стройные девицы. Бледные и печальные. Знала Аленушка, что не люди то, а берегини -- духи речные. Окружили человечку, в хоровод чарующий завели, и начали песни петь. И позабыла Алена, и дом свой, и родственников, и даже Васеньку своего любимого позабыла. Увели ее водяные духи в реку быструю за собой.
С той поры стал местный лес злой и жестокий, будто проклятый. И стар, и мал там плутали, да пропадали навечно. Иной раз возвращались заблудшие, но больными или в уме повредившимися. Что зверья, что комарья, -- водится стало немеряно. Да еще новая напасть появилась -- клещ заразный. Много людей от этого гнуса страшного померло.