Но не это удивило Ивана, удивило то, что следом выдали полную полевую форму и экипировку американского сержанта первого класса. Новенькую, еще необмятую и точно по размеру. Вплоть до трусов и носков. Впрочем, как очень скоро выяснилось, Ивану либо повезло, либо кладовщику специально приказали выбрать лучшее, потому что остальным курсантам выдавали что попало.
— Это что? Это что, я спрашиваю? — тыкал американскую военную куртку в окошко могучий здоровяк. — Мало того, она на меня не лезет, мать твою, теперь вот на это посмотри! Ты хочешь, чтобы меня первым застрелили, вонючая тыловая свинья?
На куртке оказался вытравлен хлоркой на всю спину знак военнопленного. То есть, ее просто сняли с какого-то американского бедолаги в лагере.
— А что я? Я тут причем? Что привезли, то и выдаю. Вон, вместо куртки шинель возьми. Что? Английская? А какая разница? Сам иди в жопу...
Кладовщик угрюмо бурчал, что он тут не причем и в свою очередь клял поставщиков.
Ваня тихонько за себя порадовался и вместе с дежурным оттащил добро в одну из комнат в бараке, где снова встретился с Вилли Нойером, который, как выяснилось, был его соседом по комнате.
Оберштурмфюреру тоже выдали все по списку и по размеру, таким образом, получалось, что образцово-показательно экипируют только подразделение, в которое распределили Ваню.
Иван не особо обрадовался этому факту, так как давно уже понял, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Штрафную роту тоже вооружили и экипировали на загляденье, а потом бросили в самое пекло. Впрочем, деваться уже было некуда и пришлось смириться.
В самом бараке тоже пришлось удивляться: во-первых — радиоприемник во всю ивановскую наяривал американскую музыку, во-вторых — везде были разложены американские журналы и расклеены американские плакаты, а в-третьих, возле тумбочки стоял дневальный в американской солдатской форме, и этот дневальный отдавал честь на американский манер. Вернее, очень примерно на американский манер.
Только Иван сложил вещи, как его и Вилли повели получать оружие. Здесь тоже пришлось удивляться. Для начала ему выдали чем-то похожую внешне на автомат Калашникова новенькую штурмовую винтовку StG 44. Иван такое чудо видел только на картинках и в компьютерных играх, но она ему понравилась своей удобностью и прикладистостостью. Вальтер P-38 удивил разве что прилагаемым к нему глушителем, а вот Кольт 1911 и пистолет-пулемет Томпсона с коробчатым магазином искренне ошарашили и окончательно убедили в том, что спецоперация будет проводиться в отношении американцев. К Томпсону прилагался даже штык.
StG 44 (нем. Sturmgewehr 44 — штурмовая винтовка 1944 года) — немецкий автомат, разработанный во время Второй мировой войны. Среди автоматов современного типа под промежуточный патрон стал первой разработкой, производившейся массово — было выпущено около 450 тысяч единиц.
После оружейки сразу всех загнали в учебный класс, учить обращаться с незнакомым оружием. К слову, Ваня насчитал всего около шести десятков курсантов, видимо, выделенных в отдельный отряд. А еще чуть позже выяснилось, что Иван зачислен в отдельную роту под командованием оберштурмфюрера Лотара Штиллау.
Чтобы очистить оружие от заводской смазки пришлось потрудиться, так что Иван успел разобраться с новыми для себя стволами. Что Штурмгевер, что Томпсон, особой сложностью не отличались.
Еще во время чистки, курсантам раздали листочки с их американскими званиями, принадлежностью к воинским частям и фамилиями, так Иван стал сержантом третьего класса Майклом Иглом.
А еще, приказали разговаривать только на английском и выдали всем учебные пособия по американскому военному сленгу, военным командам и знакам отличия. А в комнату к Ивану и Вилли подселили еще четырех человек — фельдфебеля Курта Визеля — десантника Люфтваффе, ефрейтора Макса Шмеллинга — сапера и двух матерых диверсов из «Бранденбурга 800» рядовых Руди Феллера и Адольфа Шольца. Последние, английский знали на уровне школы, причем хорошенько забытой. Курт неплохо разбирался в рамках университетской программы, а Макс — только думал, что знает английский. Говорил бегло, не откажешь, но его тарабарщина ничего общего с языком Шекспира не имела.
— Вы что, меня не понимаете? — нервничал он. — Это же чистый американский!
Все дружно мотнули головой, мол, нихрена не понимаем.
— И где ты его выучил? — Вилли озадаченно почесал затылок. — И главное, как ты проскочил экзамен?
— Какой экзамен? — искренне удивился Макс. — Ну... ротный спросил, кто знает английский, я вызвался, меня отправили в штаб дивизии, а оттуда — сюда...
— Я тебя сейчас сдам командованию, — проникновенно пообещал Ваня. — И отправишься отсюда сразу на Восточный фронт.
Десантник свирепо ощерился:
— Лучше признайся, потому что на Восточном фронте тебя русские сначала заморозят, а потом настрогают и сожрут с водкой.
Оба диверсанта мрачно покивали, а Руди добавил:
— Мы тоже нихрена толком не знаем этот свинский язык, но нас сюда направили просто резать глотки, на усиление. Соображаешь? Вы болтаете, а мы молчим и режем. Умеешь резать глотки?
— Парни! — Макс страшно перепугался. — Я просто... просто хотел...
В общем, ушлый сапер, прослышав, что нужны люди со знанием английского, подумал, что их отбирают на какую-то блатную работенку и, используя своего кума в штабе дивизии, вместе со своим подвешенным языком, просто просочился мимо экзамена.
— Сраный бардак... — Вилли покачал головой. — Чувствую, что эта затея ничем хорошим не закончится...
Ваня полностью согласился с ним, но нагнетать обстановку не стал.
Немного посоветовавшись, Макса решили не сдавать, во всяком случае немедленно. Во-первых, он притащил с собой кучу сигарет и выпивки, а во-вторых, виртуозно обращался со взрывчаткой, что могло пригодится в деле.
К слову, новая компания Ивану понравилась: нормальные парни, фронтовики, уже нюхнувшие пороха, в меру прямые и открытые, с чувством юмора и, главное, без гнильцы, которую Ваня уже научился чувствовать сразу.
А ненависть к немцам, Иван засунул пока куда подальше. Он уже давно научился разделять личные эмоции с делом. Хотя было сказать, что получалось у него легко.
Чуть позже добавился матрос Хайнц Полль — этот вообще оказался балеруном, верней, балейроном, танцором балета, зато он успел отслужить на фронте два года во флоте и очень хорошо говорил на английском, так как успел проехаться с гастролями по всей Америке.
Дело шло к вечеру, наконец роту повели на ужин, причем, как сообразил Ваня, остальной личный состав специально разогнали по казармам, для соблюдения секретности.
А в столовой... в столовой на ужин приготовили гамбургеры — правда они выглядели своеобразно — два ломтя серого хлеба, между которым затесалась тощая котлетка, обильно измазанная горчицей и щепотка кислой капусты.
— Это что за хрень? — обиженно заревел один из диверсантов. — Где моя картошка, капуста и сосиска?
— Это гамбургер! — важно ответил мордатый толстяк в заляпанном пятнами белом фартуке. — Гамбургер! Запомнил? Американская еда. Американцы жрут и ничего, вот и ты жри да помалкивай.
— В Гамбурге такую хрень не едят! — обиделся Руди. — Скажи, Алекс!
Ваня подтвердил, едва сдерживаясь от хохота.
— Дурень! — тоже обиделся повар. — Много вы знаете об американской еде. Жрите или нажалуюсь коменданту. Эй, Вольфганг, выставь этим гурманам корыто картошки и капусты в придачу...
Пришлось ужинать «американской едой», а уже в казарме заполировать ужин консервами.
С общего согласия в комнате решили общаться неформально, без уставщины. Только собрались пропустить по стопочке на сон грядущий, как Ваню дернули в канцелярию к ротному — Лотару Штиллау, где объявили, что он назначается командиром группы «А» в которую как раз входили все, кто находился в его комнате.