— Сука! — взвыл он. — Базуку мне живо!
— Командир... — прохрипел Руди, подавая гранатомет. — Держи...
На диверсанта было страшно смотреть, вся его правая сторона лица превратилась в фарш, а глаз болтался на каких-то ниточках.
Пушка «Грейхаунда» плюнула огнем, снаряд с визгом пролетел выше — Ивана спасло только то, что броневик сильно болтало на выбоинах дороги!
— Сейчас, сука... — Иван приподнялся повыше, чтобы выхлоп пошел поверх борта и выстрелил.
Граната с шипением вырвалась из пусковой трубы и тоже улетела в черное небо.
— Сука...
Пушка броневика пальнула еще раз, лязгнула разматываясь правая гусеница, бронетранспортер дернулся и остановился.
— Это все... — прошелестело с водительского сиденья.
И в этот момент «Грейхаунд» вдруг исчез в огненной вспышке.
Наступившая тишина ударила по ушам словно орудийный залп.
— Это все... — машинально повторил Иван.
Ноги стали ватными, Ваня не удержал равновесие и брякнулся на задницу. Сил едва хватало, чтобы только дышать.
Послышался очень быстро приближающийся рев двигателя.
Иван вытащил из кобуры «Кольт», спрятал его за спину и привалился к борту.
— Осторожней, там могут быть живые американцы! — предостерегающе закричали на немецком языке. — Это может быть какая-то ловушка...
— Сами вы американцы... — зло буркнул Ваня, расплылся в счастливой улыбке и заорал:
— Старшего ко мне, ослы беременные! Живо!!!
Глава 12
Кельн.
Военный госпиталь Кельн-Мерхайм.
21.12.1944 года
Ивана выдернули из бронетранспортера.
— Вы охренели, свинособаки! — заорал Ваня. — Живо старшего сюда! Я свой!
— Ты смотри, пендос знает человеческий язык! — раззявил щербатые, желтые зубы эсэсовец в заляпанной грязью каске и сунул Ивану кулаком в лицо.
Обступившие Ваню солдаты дружно заржали.
— Гы-гы...
— Сраный америкашка...
— Дай ему, Зигфрид!..
— Еще разок!..
— Тащи остальных...
Удары посыпались градом.
— Сука... — взревел Ваня и с локтя засадил щербатому в челюсть. — Я штурмшарфюрер Краузе, суки...
Щербатый отлетел и с размаху сел на задницу. На побитой оспой морде проявилось ошарашенное выражение.
Занесший приклад штурмгевера, еще один эсэсовец ахнул.
— Штурмшарфюрер. Правда?
— Нет, русский коммисар! — гаркнул Ваня и ринулся в рукопашную. Нервное напряжение родило в голове картинку окруженного нечистью витязя. Пнул одного, свернул челюсть второму, впрочем, дальше особого успеха не поимел, поскользнулся на грязи и его быстро скрутили...
Ваня невольно усмехнулся, припомнив недавние события. Все могло закончиться очень плохо. Но, к счастью, не закончилось.
После возвращения всех сразу отправили в госпиталь, а там начались допросы. Сначала Ваня все подробно доложил самому Скорцени, потом по второму и по третьему разу пришлось докладывать каким-то чинам из военного отдела и службы безопасности РСХА.
Смерть Паттона подтвердилась, вместе с ним удалось отправить на тот свет генерала Максвелла Тейлора и еще пару полковников и кучу другого командного состава. Допросы длились несколько дней подряд, но сегодня почему-то группу еще не беспокоили.
Радиоточка в палате вдруг зашипела, послышался ровный, поставленный голос:
— Говорит Ганс Фриче! Германские доблестные войска ведут успешное наступление в Арденнах...
Диктор зачитал сводку, судя по которой, немцы разбили американские войска в пух и прах и чуть ли не отвоевали половину Голландии, но из вчерашней беседы со Скорцени Иван уже знал, что дела разворачиваются не столь блестяще. Кое-где армия уже вышла к Маасу, но на большее уже просто не хватало сил, к тому же установилась хорошая погода и американская авиация начала свирепые бомбардировки. А Бастонь немцы смогли взять только вчера. Если в целом, компанию можно было назвать успешной: американские войска уже потерпели сокрушительное поражение, счет пленным исчислялся десятками тысяч, но и немцы потеряли способность наступать дальше — о захвате Антверпена даже речи не могло идти.
— П-фе... — Вилли презрительно скривился. — Противно слушать этого болтуна.
— Это его работа, — пожал плечами Хайнц. — Народ надо успокаивать. Ну и куда запропастился чертов сапер?
Дверь скрипнула, в проеме показался Шмеллинг.
Выглядел сапер неважно: собранная хирургами из кусочков рука, оторванное ухо, выбитые зубы, словом, краше в гроб кладут, но на распухшей, измазанной йодом морде сияло довольное выражение.
— Ну? — прикрикнул Вилли. — Хватит корчить загадочные рожи.
Оберштурмфюрер Нойер отделался сравнительно легко — сломанная ключица и вывихнутый плечевой сустав, но рукожопые практиканты из местного университета заковали его в гипс, словно в панцирь.
— Хей, хей! — сапер выдернул из-за спины литровую бутыль с прозрачной жидкостью и вязку кровяной колбасы. — Видели?
— А-а-аааа! — палата взорвалась ликующем воплем. — Наш сапер всем саперам сапер!!!
— Как тебе это удается? — озадаченно прохрипел Хайнц. Ему осколок пробил горло и теперь он говорил, словно через трубу патефона.
— Я просто обаятельный... — Макс состроил скромную рожу. — Мне просто не могут отказать. Понимаете, дело в обаянии и обхождении! Женщины любят внимание!
— Эй... — Руди ткнул пальцем в Шмеллинга и пробулькал. — Што у тебя изо рта торщит? Никак волошы?
Диверс из «Бранденбурга» каким-то чудом остался невредимым, но не весь. Морда, по его словам, стала похожа на ослиную жопу, но глаз спасли.
— Что, какой волос? — забеспокоился сапер и начал остервенело оплевываться. — Не может быть!
— Да он просто отлизал фрау Адлер! — заржал Вилли. — Старшей медсестре!
— Га-гага! — палата взорвалась хохотом. — Точно! Признайся, сраный лизун!
Даже Адольф, похожий на мумию из-за бинтов задергался и захрипел.
Ваня тоже хохотнул. По какому-то счастливому случаю, он остался целым и невредимым, вообще, целым — без царапины. Но, врачи, все равно запроторили его в госпиталь с диагнозом нервное истощение.
Макс сильно смутился.
— Да нет, парни, вы все фрау Адлер видели, это же мужик в юбке, у нее даже грудь волосатая...
— Откуда ты знаешь? Гага-гагаааа...
— Ну... я просто... ну вас к черту, парни...
— Разливай! — отмахнул рукой Иван.
— Сейчас, сейчас... — захлопотал сапер. — Давайте кружки!
Доппелькорн с приятным журчанием пролился в кружки. Адольфу вставили воронку в трубку в рот.
— За командира! — Шмеллинг отмахнул рукой. — Это он вытащил наши задницы!
— Да!
— Он!
— Самый свирепый псих из всех психов!
— За командира!
Ваня хотел возразить, но смолчал. Черт побери, это было приятно. Даже несмотря на то, что он совершенно точно сознавал — вокруг него враги.
Сивуха обожгла пищевод, Ваня сипло втянул в себя воздух и скомандовал:
— Еще!
Но тут дверь распахнулась и в палату вступила монументальная дама — огромная, коренастая, с усиками на верней губе, похожая щекастой, красной мордой, на строевого фельдфебеля в юбке.
— Нарушаете режим, мои мальчики? — фрау Адлер улыбнулась и плотоядно подмигнула Шмеллингу. — Сейчас к вам придут цыпочки из Союза немецких девушек! Они хотят засвидетельствовать свое почтение героям! Вести себя прилично! Если кто позволит себе лишнего, будет иметь дело со мной! Живо прячьте бухло.
Сапер вздрогнул.
Старшая медсестра ухмыльнулась, глядя на него и объявила:
— Прошу, фройляйн Беккер и ее питомицы!
В палату стали входить одна за одной девочки. Совсем юные, на мордашках восторженный испуг, балетный шаг, выправка, словно метр проглотили, одинаковые косички и бантики.
Следом за ними вошла высокая, худощавая молодая женщина. Тщательно уложенная прическа, идеально подогнанная форма, точеная фигура спортсменки, строевая выправка и очень красивое, но холодное лицо — она словно сошла с агитационного плаката об арийской расе.