Лемке молча изъявил желание выполнить приказ, а Ваня сел в шикарный «Хорьх» Штирлица.
Сначала он думал, что штандартенфюрер привезет его в упомянутый в фильме кабачок «Грубый Готлиб», где он встречался с пастором Шлагом, но ошибся — Штирлиц привез его в ресторанчик «У последней инстанции».
Вот только мордатый кельнер за стойкой действительно отличался жуткой хамоватостью:
— Приперлись, дубины... — презрительно прохрипел он. — А чего баб с собой не прихватили, скотины? Опять бухать будете? Вальтер, проводи за столик этих идиотов...
Ваня слегка ошалел, но штандартенфюрер, не обращая внимания сразу прошел за столик.
— Рекомендую айсбайн, — Штирлиц небрежно отодвинул заляпанное пятнами меню. — Треска под горчичным соусом тоже неплоха, это блюдо здесь называется «Последний довод». Вы знаете, почему ресторанчик назвали «У последней инстанции»? Здесь напротив был раньше суд. А спиртное я закажу сам...
Иван держался несколько скованно, пока не определившись, как вести себя со Штирлицем, но штандартенфюрер не давил на него.
Иван заказал себя треску, Штирлиц — тоже, из спиртного он выбрал крепкое и густое, темное пиво и, совершенно неожиданно, маленький графинчик доппелькорна к пиву, то есть, немецкой водки двойной перегонки.
Пока ели, почти не разговаривали, а когда перешли к водке, Штирлиц невзначай поинтересовался.
— Что вы постоянно ищите глазами на столе, Александр?
Иван похолодел, чертов эсэсовец очень верно подметил: Ваня так и не привык есть без хлеба, как принято в Германии и постоянно машинально искал глазами хлебницу. Пришлось выкручиваться.
— Надписи... — Иван улыбнулся. — Люблю читать в таких заведениях оставленные посетителями надписи на столе. Вот смотрите... — он зачитал. — «Барбара, свирепая сука, чтобы ты сдохла...» или «Сегодня пять дней, как откинулся Гюнтер, упокой Господь душу этого ублюдка...». А потом представлять, как выглядели эти люди. Представьте, Отто, упомянутую Барбару. Длинная, худая и плоская как селедка, лицо сварливое... ну, продолжайте...
— Длинный нос, а на щеке бородавка! — подхватил штандартенфюрер. — И сутулая! Браво, Александр, браво, вы приятно удивляете меня.
Он уважительно покивал и подлил водки Ивану в рюмку.
— Я помню вас на смотре, на полигоне. Еще тогда, я отметил в вас большой потенциал и даже запросил на вас данные, чтобы рассмотреть вашу кандидатуру в интересах отдела.
«А я давно понял, что ты хитрая скотина... — вернул Иван комплимент. — Ну, давай, рожай, какого хера тебя надо?..»
Но по понятным причинам ничего не озвучил.
— Как вы относитесь к своей новой работе? — штандартенфюрер впервые за сегодняшний вечер коснулся служебной тематики.
— Ответственно отнесся, — спокойно ответил Иван. — Хотя, признаюсь, ковыряться в бумажках мне не по душе. Но, думаю, в скором времени появится возможность отдохнуть в «поле».
— И какие планы у вас сложились? Вообще, ваше назначение выглядит слишком случайным, чтобы быть таковым.
Ваня взял из портсигара сигарету и молча подкурил, намекая, что не намерен откровенничать.
— Хороший выбор, Александр... — Штирлиц одобрительно кивнул. — Можно? — он повертел портсигар в руках. — Скромная, но очень харизматичная вещица. Серебро в оправе из змеиной кожи. И зажигалка из одного комплекта. Явно делали на заказ. Откуда у парня из сиротского приюта такой вкус?
Ваня чертыхнулся про себя. Портсигар и зажигалку он купил в антикварном магазине в Берлине; несмотря на злоключения его страсть к дорогим и стильным вещам никуда не делась.
Хотел дежурно отбояриться, но Штирлиц продолжил давить.
— И одеколон. Это же «4711 By Mäurer Wirtz»? Элегантный выбор. Смесь цитрусовых нот, розмарина и дерева! Просто прекрасно. Позвольте глянуть на ваши часы...
Ваня почувствовал себя словно на допросе, но снял часы и отдал Штирлицу:
— Это трофей из Арден.
— Ого, — хмыкнул штандартенфюрер. — Tissot! Просто и со вкусом. А вы знали, что сын основателя компании являлся поставщиком императорской армии России?
Ваня знал, потому что марка Tissot была его любимой в прошлой жизни. Но признаваться, опять же не собирался.
— Я вырос в сиротском приюте, Отто, и не знал своего отца. Возможно вкус мне достался от него. А еще, я с самого детства хотел стать богатым. Очень хотел... — и попытался сбить разговор с щекотливой темы. — К слову, не подскажете, для чего вы мне подсунули докладную записку о швейцарской резидентуре в Берне?
— Отцом Александра Краузе, — Штирлиц пропустил мимо ушей вопрос, — был старый алкоголик моряк. Меня так и подмывало направить запрос в вашу часть, но, к сожалению, ее уничтожили, сиротский приют в Гамбурге тоже. Забавное совпадение, не так ли? А если присовокупить некоторые особенности вашего произношения, совершенно незаметные для непосвященных людей — то появляется повод как минимум насторожиться.
— Вы уже насторожились? — невозмутимо поинтересовался Ваня. Он уже давно понял, что Штирлиц пытается его расколоть, но сдаваться не собирался. Надежду давал тот факт, что, если бы за него взялись серьезно, никто бы его по кабакам не возил, а просто били по почкам в подвале.
— Еще тогда, когда вас увидел на полигоне, — так же невозмутимо ответил штандартенфюрер. — Не переживайте, Александр. Здесь нет прослушки, нас никто не слышит.
В кабачке действительно стоял гул, заглушающий все звуки.
— С чего бы мне этого бояться? — иронично хмыкнул Иван. — Думаю, опасаться надо вам, потому что я буду вынужден доложить об этом разговоре рейхсфюреру. Но не переживайте... — он неожиданно для себя схохмил. — Я не буду вас бить бутылкой по голове и бежать к Гиммлеру. Во всяком случае пока не буду. Продолжайте, меня забавляет эта игра. Так чем я вас заинтересовал на полигоне? С какой стати вы насторожились?
Штирлиц разлил остатки водки по рюмкам, приказал официанту принести еще графинчик и пристально посмотрел на Иван:
— Бутылкой, вы говорите? Забавно, забавно. Но оставим этот эпизод на потом. Чем вы меня насторожили? Все просто: у меня фотографическая память на лица.
Ваня похолодел, поняв, что штандартенфюрер знает о знаменитом эпизоде в фильме «Семнадцать мгновений весны», где его кинематографический персонаж лупил бутылкой по голове Холтоффа.
«Ебать... — ахнул он. — Откуда? Фильм снят далеко после войны! Да ну нахрен. Получается... получается, этот хмырь советский разведчик? Да хер с ним, с разведчиком. Он тоже попаданец как я!..»
Вихри мыслей в голове не помешали ответить:
— И где же вы могли меня раньше видеть?
Штирлиц помедлил, дожидаясь, когда мимо столика пройдет пьяный морячок с проституткой и с каменным лицом обронил.
— Я вам напомню, Александр. Тысяча девятьсот сорок второй год, Волховский фронт, вокруг лежат трупы немецких и русских солдат, а среди них стоит едва живой от страха совсем юный пацан без одежды и что-то пытается объяснить умирающему советскому офицеру... — он улыбнулся уголком рта и спокойно добавил: — Уж не думал, что когда-нибудь свидимся. Ну здравствуй, Ваня...
Глава 15
— Жан Жаныч? — Иван не поверил своим глазам. — Но, как?
Он действительно не верил своим глазам. Пример Жан Жаныча вдохновлял его на протяжении всей его эпопеи. Можно даже сказать, он выжил только благодаря этому человеку. В его глазах, Жан Жаныч был настоящим богом, и этот бог сейчас сидел напротив него.
— Это долгая история, унтерштурмфюрер Краузе, — улыбнулся Штирлиц. — Поэтому ограничимся кратким вариантом. Но, наверное, давай заканчивать с посиделками, не стоит привлекать внимание. Закончим разговор в машине. Доел? Пошли...
В машине Ваня сразу задал вопрос:
— Нас много? Ну, таких как мы?
— Немного, — коротко ответил Штирлиц. — Ты — третий, с кем я встречался. Но знаю, что есть еще.
— А первые два?