На счета в Швейцарии легли еще несколько десятков миллионов в золоте, вывезенном в Германии, в этом Иван тоже принимал активное участие.
Скорцени как с цепи сорвался — он уже даже не скрываясь от Ивана играл свою игру, в чем Ваня с удовольствием ему помогал.
Оберштурмбанфюрер считал, что этой Германии уже ничего не поможет, а все ее руководители уже отыгранная карта, новую страну придется строить новым людям, а себя мыслил в роли предводителя этих людей.
Переговоры с американцами о перемирии шли не шатко не валко: тут даже ничего саботировать не приходилось. Они требовали полной капитуляции — никто на это, естественно, не соглашался.
Как и предупреждал Скорцени, определенные силы в Германии попытались взять инициативу в свои руки и тоже попытаться договориться с Америкой. Для переговоров с немцами в Цюрих должен был прибыть руководитель Управления Стратегических Служб Уильям Донован. А со стороны немцев — все тот же Карл Вольф. Речь опять шла о капитуляции войск СС в Италии.
Информация об этом через МакМерфи сразу же попала к Ивану и Скорцени. Что вызвало нешуточный гнев последнего.
— Какого черта?!! — рычал оберштурмбанфюрер. — Они опять пытаются прыгать через голову. На кого вышел эта старая проститутка Вольф? Он опять окрутил рейхсфюрера или это инициатива уже Кальтенбруннера или Шелленберга? Или... может быть Борман? Понимаешь, Алекс, если этот ублюдок чего-нибудь добьется — это дезавуирует нас с тобой!
— Почему бы не спросить об этом у самого Вольфа? — невозмутимо посоветовал Иван.
— У Вольфа? — Скорцени внимательно посмотрел на Ваню.
Ваня молча кивнул. Он сидел в кресле у камина и пристально смотрел на пылающие поленья. На самом деле, Вольф и его присные Ивана заботили лишь отчасти, мыслями он был с Варварой и, как ни странно, со своими приемными детьми. Дела на фронте развивались очень скверно, а Варвара с дочерями все еще оставались в Кельне.
— Хм... — оберштурмбанфюрер подтащил кресло к Ивану и тоже присел. — Интересная мысль...
— Ты же понимаешь, чем дольше продлится агония — тем больше будет страдать Германия... — спокойно и отрешенно сказал Иван. — Все эти лишние телодвижения лишь добавят крови. Договорится с союзниками не получится. Они не захотят ссориться с русскими, потому что те слишком сильны.
— Это я сам понимаю, — мягко оборвал Отто. — Проясни твою мысль о Вольфе.
— Берем Вольфа, допрашиваем, уколем какой-нибудь дрянью, и в багажнике под видом дипломатического груза увезем в Берлин — а там сдаем его и его сообщников Гитлеру, — лаконично посоветовал Ваня. — Как среагирует фюрер?
— Раненый зверь вдвойне опасен, — задумчиво ответил Скорцени. — Я не завидую тем, кто попадет под его гнев, кем бы они ни были. Но это очень опасно. Для нас, опасно. Не стоит недооценивать противника. Это резко! Я могу съездить в Италию и переговорить с Кессельрингом, он мой друг. Как только он узнает, что ему может грозить, сразу откажется идти на поводу у Вольфа.
— Не опасней того, что мы уже сделали, делаем и будем делать, — парировал Иван. — Окончательное решение примем после того, как развяжем язык Вольфу. Anfang gut, alles gut#! Не так ли? Мы знаем все: когда он прибывает, где они будут встречаться — все. Возьмем на обратном пути. Операция нетрудная. Действовать будем под своими истинными личинами. Швейцария не будет вмешиваться — арест Вольфа внутреннее дело Германии. Я переговорю с Роже Массоном. Американцы? Плевать на них, к тому же, МакМерфи сам не сторонник переговоров, мало того, он кипит от гнева, что его отодвинули.
К тому же, у нас есть путь отступления — мы лишь выполнили свой долг, арестовали предателя. Кто нам сообщал, что он действует в государственных интересах? Правильно — никто. А еще, у нас появляется козырь — после этой операции ни Борман, ни Кальтенбруннер, ни Шелленберг и даже рейхсфюрер не осмелятся нас тронуть. Если, конечно, они усидят в своих креслах. Фюрер страшен в гневе.
Anfang gut , alles gut — коли начало хорошо, то и все хорошо. Русский аналог пословицы — Путному началу благой конец.
— Они не осмелятся публично нас тронуть, — заметил оберштурмбанфюрер. — Но они вполне осмелятся просто приказать нас убить. Хорошо, Алекс, в целом я не против. Но надо многое обдумать. Завтра утром я сообщу свое решение.
— Шелленберг настоятельно требует моего контакта со своими людьми здесь, — напомнил Иван. — Под надуманным предлогом ликвидации несчастного Штирлица. Сам знаешь — просьба уже переросла в немедленный приказ. У меня складывается впечатление, что он просто собрался меня перевербовать. Либо выбить все, а потом ликвидировать. Надо с этим что-то решать и срочно.
— Знаешь, что Штирлиц натворил? — вдруг улыбнулся Скорцени. — Никогда бы не подумал. У парня, наверное, просто мозги вскипели. Я недавно случайно узнал.
— Говори... — Ваня сходил за бутылкой и плеснул в бокалы себе и Отто коньяка.
— Он сбежал, отправился в командировку и исчез. Прозт!
— Прозт. Тогда понятно.
— Но это не все, — оберштурмбанфюрер состроил загадочную физиономию. — Далеко не все.
— Что еще? Нагадил на стол в кабинете Шелленберга? — Ваня улыбнулся, вспомнив анекдоты про Штирлица.
— Примерно. Он разослал служебные записки в запечатанных конвертах Шелленбергу и Мюллеру и устроил так, что их вскрыли в одно время, когда он был уже заграницей. А там... — Скорцени заржал. — Там на листе бумаги был нарисован хер! Представляешь, очень дословно изображенный здоровенный мужской член!
Ваня хмыкнул:
— Действительно сошел с ума парень.
А сам не очень удивился. Штирлиц, что с него возьмешь. Жан Жаныч закончил свою роль очень дословно с анекдотами.
— Ну так что будем делать с людьми Шелленберга?
— Сходи, — посоветовал Отто. — Как раз узнаем, что они от тебя хотят. А я с Вилли вытащу если что.
— Опять мне первому лезь в дерьмо... — преувеличенно огорченно заявил Ваня. — А если меня просто пристрелят?
Скорцени флегматично пожал плечами: мол, от судьбы не уйдешь и добавил:
— Тебе везет, Алекс, надо пользоваться пока везение не закончилось. Мне тоже все это не нравится — меня срочно отзывают в Германию. Я должен был уехать еще вчера, но специально задержался.
Ваня тут же сунул руку в карман и нащупал амулет Петрухи.
В голове зазвучал голос якута:
«Твоя, Ванюска, фалтовый, фалт холосо...»
Иван сразу прогнал наваждение и бросил:
— Хорошо, сделаем это сегодня. У меня есть адрес явки...
Скорцени не возражал.
В назначенное время Ваня прибыл к дому, никаких опознавательных знаков в виде кактусов или фикусов на подоконнике не предусматривалось, он просто стукнул по дверному звонку. Предчувствия подсказывало, что события развернутся по худшему сценарию и они не обманули.
Улыбчивый молодой парень открыл дверь, пропустил его и сразу предложил сдать оружие. А предложение подкрепили еще два мужика с Вальтерами.
— Зачем?
— Это для вашей безопасности, — категорично заявил встречающий. — Не беспокойтесь, мы вам его вернем потом. К чему оружие на дружеской встрече?
Для лучшего понимания очкарик позади ткнул Ивана стволом между лопаток.
Все сразу стало ясно — Шелленберг решил устранить конкурентов. Официально он не мог убрать фаворитов Гитлера и Гиммлера, а неофициальный метод открывал пространство для широкого маневра.
Но Ваня к этому был готов. За время своих приключений он со звериной интуицией научился чувствовать опасность. К тому же, люди Шелленберга не производили впечатление специально подготовленных боевиков. Скорее всего он привлек к операции тех, кто был под рукой — топтунов, шифровальщиков и прочих из обеспечивающего персонала. Внешне опасность представлял лишь один — тот самый очкарик — он просто бугрился мускулами и был в чуть ли не в два раза больше Вани.
А еще, в коридоре сильно пахло какой-то химией. Что тоже наводило на мысли.