Черная интердевочка нежно потрепала Курочкина по плечу. Это был ощутимый знак внимания, плечо заныло. Курочкин сжался в ожидании неприятностей.
- Я немножко молода для тебя, дарлинг? - ласково произнесла негритянка. - Пара пустяков, май лав. У меня как раз гостит моя бабушка, ей девяносто восемь лет. До восьмидесяти она считалась самой дорогой женой вождя... Он, как и ты, дарлинг, был геронтолюб...
Кошмарная возможность оказаться в объятиях бабушки придала Курочкину свежих сил. Что есть мочи он заворочался и, отталкиваясь от бюста, наполовину выполз из-под негритянки.
- Я... я не герон... толюб! - тяжело дыша, выговорил Курочкин. - Я совсем не вождь!.. Я! Не хочу! Вашу ба... - Ему удалось совершить еще два рывка в сторону, по-прежнему используя мощную грудь темнокожей путаны как надежную точку опоры. Вот такой точки, наверное, в свое время не хватило Архимеду, чтобы перевернуть мир. Но Дмитрий Олегович - не Архимед, ему бы самому вывернуться. Прочь, прочь.
Негритянка с недоумением наблюдала за эволюциями Курочкина. Должно быть, она мысленно перебирала знакомую картотеку всевозможных перверсий и не находила там места для Курочкина. Смысл ФАНТАЗИЙ нового клиента по-прежнему оставался для нее мучительной загадкой.
- Вашу бабушку... - Дмитрий Олегович тем временем сделал еще один самоотверженный рывок и едва не вывихнул о крепкий бюст толчковую руку. - Вашу маму!.. - застонал он, принимаясь отчаянно дуть на свое запястье.
Недоумение на лице негритянки моментально сменилось сочувствием. Либо очень хорошей имитацией его.
- О-о, дарлинг, - участливо сказала она. - Ты ушибся, маленький? Тебе больно? Если хочешь, я могла бы тебе дать...
Чтобы не услышать вдруг полезного совета из коллекции вождястарушколюба, Курочкин предпочел не дослушивать фразу до конца.
- Не надо, - поспешно перебил он. - Спасибо-спасибо-спасибо. Мне хорошо, мне просто замечательно. - Сморщившись, он вновь дунул на запястье: кажется, боль стихала.
Темнокожая путана удивленно вскинула черные брови, задумалась, но вскорости просияла.
- Тебе хорошо, когда больно? - ласково осведомилась она. - Ты мазохист, дарлинг? Я должна тебе сделать больно?
Новый поворот темы ужаснул Дмитрия Олеговича, чуть не лишил его всякой способности к передвижению по кровати. Он знал, что мазохисты добиваются оргазма всякими подручными средствами, от иголок до бензопилы. Одна японка вот так, в процессе, просто задушила своего партнера - по его просьбе, что характерно... Ну, зачем это Курочкину, скажите на милость? А для чего он, идиот, соврал, будто ему хорошо?..
- Я не мазохист, - выдохнул Дмитрий Олегович, стараясь отпихнуть негритянку от себя подальше. Вернее, себя от нее. От страха он взбрыкнул сильнее, чем требовалось, и его пинок оказался болезненным для интердевочки цвета перманганата.
- Дарлинг, ты садист? - моментально спросила ушибленная негритянка. Курочкину почудились в ее словах опасливые нотки. "Сейчас она от меня отстанет... - злорадно подумал он. - Это как раз то, что надо!"
- Да, я садист, - отчеканил Дмитрий Олегович и для наглядности громко щелкнул зубами. Он был уверен, что после таких признаний темнокожая профессионалка сама отпрянет от него в дальний угол кровати. А может, вообще с визгом убежит. Дмитрий Олегович, честное слово, не будет ее преследовать. И не потребует платы назад.
Сначала все произошло так, как и рассчитывал Курочкин. Негритянка отшатнулась от него в дальний угол, к подушкам. Однако это вовсе не было отступлением с поля боя. Из-под подушки интердевочка деловито достала сумочку крокодиловой кожи, извлекла оттуда целые три пары настоящих наручников и послушно звякнула ими о прикроватный столик.
- Я готова, дарлинг, - отрапортовала она и преданно посмотрела на Курочкина. - Ты уже придумал, к чему меня приковать? Здесь, по-моему, нет спинки... Может быть, к батарее? О-о, дарлинг, что же ты раньше молчал? Я просто обожа-а-аю, когда меня приковывают! Если ты устал, я сама Могу себя побить... Тебя это возбуждает, май лав? Стукни, стукни меня по правой щеке! Я подставлю левую...
Воркуя таким милым образом, черная интердевочка надавала самой себе оплеух, весело взвизгнула и стала осматриваться в поисках батареи.
- Ах, дарлинг, - шептала она, - ты такой герой! Такой зверь! О-о, коршун...
Обалдевший коршун Дмитрий Олегович сперва впал в оцепенение, потом попробовал резко вскочить. Но перина не позволила ему сохранить равновесие. Падая, он наступил негритянке на руку.
- Извините, - пробормотал он, вновь вскакивая и падая. На сей раз он наступил темнокожей интердевочке на ногу. - Изви... - Теперь из-за его неловкости опять пострадала рука валютной негритянки. "Наверное, синяк будет, - виновато подумал Курочкин. - Хотя, с другой стороны, все равно не будет заметно..." Еще секунда - и он с грацией ванькивстаньки вновь опрокинулся навзничь и угодил коленом в бок интердевочке в купальнике.
- Ну, наконец-то, дарлинг, - томно простонала жертва его неуклюжести. - Тебе так нравится, май лав? О-о, великолепно, необычно! Наступай, наступай же на меня!..
Покрывало было таким скользким, перина - такой зыбучей, а иссинячерная путана - такой масштабной и раскидистой, что отступающий Дмитрий Олегович без всяких просьб со стороны ухитрился еще неоднократно упасть сверху на негритянку и придавить какую-нибудь часть ее большого тела. На каждое падение путана послушно отзывалась стонами радости и неги.
- Еще! Еще! - взывала она, честно отрабатывая высокий валютный тариф. - Грандиозно, дарлинг!.. Такого у меня не было!.. Еще!..
Уже в полуметре от края постели-ловушки Курочкин успел еще раза три отдавить несчастной интердевочке ноги, один раз - ладонь, а напоследок - наступил ей на подставленное ухо.
- Медведь! - сладострастно проговорила валютная негритянка и попыталась простонать какую-то залихватскую мелодию. Мотива Курочкин не узнал, поскольку слуха у путаны определенно не было. На последней ноте мелодии он достиг края "сексодрома" и кулем свалился на пол. "Все, больше не могу... - обреченно подумал он. - К дьяволу ваши либидо, сдаюсь"!
В то же мгновение в дверь деликатно заскреблись. Голос гоблина вежливо напомнил: "Время".
- Время - деньги! - откликнулась негритянка, сразу прерывая свои фальшивые стоны. - Гуд бай, май лав, гуд бай!