- Вам понравилось шоу, Айрин? - спросил он, добавив капельку силы, произнося ее имя. Но моей коже пробежали мурашки, и заныло внизу живота. Я посмотрела на женщину, чтобы понять, почувствовала ли она то же самое. Она не шелохнулась, а затем медленно подняла тот самый взгляд, каким смотрят на кота мышки, когда вдруг устают убегать и понимают, как он прекрасен, какой бы чудовищной не была их последующая смерть.
- Прекрати, - твердо велела я.
- Вы же не возражаете, Айрин? - каждое слово Жан-Клода было наполнено силой.
С огромными глазами и безвольным лицом она кивнула.
- Вы хотели этого, когда наблюдали за мной на сцене, не так ли?
- Задолго до этого, милорд. Как кто-то, видя пламя вашей красоты, может устоять пред желанием погреться о него?
- Я холодный, Айрин, не горячий. Во мне нет ни пламени, ни света, лишь могильный холод и темнота.
- Она ваше тепло, милорд. И оборотни, они и правда очень горячи, - нетерпеливо ответила женщина, и стоило ей сказать «тепло», как я ощутила повышение температуры и жар.
- Ты чувствуешь это, ma petite?
- Угу, - я слезла с колен Жан-Клода и встала рядом, все еще держа его за руку. - Завязывай с этими ментальными трюками, Айрин, это здесь не пройдет.
Следующие слова женщины принадлежали вовсе не ей, интонации казались чужими, словно кто-то захватил ее тело.
- Вы пытались подчинить моего слугу. Я всего лишь показываю, что мы не так уж беспомощны перед вами.
То, как Айрин держалась - руки по бокам, ноги врозь, плечи расправлены - указывало на то, что ее мастер мужчина.
- Приношу свои извинения, Мельхиор, но ее желание быть соблазненной так сильно, что я не устоял.
Я всегда произносила это имя как «Мел-кор». Из уст Айрин оно звучало как «Миль-хи-о». Произношение Жан-Клода было ближе к ее, чем мое сухое, американское изложение.
- Хороший король проявляет сдержанность.
- Хороший мастер не оставляет своего слугу изнывать от желания.
- У меня нет ваших наклонностей, милорд. Моя страсть - искусство, а не плоть.
- К несчастью для вашего слуги, - заметил Жан-Клод.
- Возможно, но было бы еще большим несчастьем, если бы ее жажда искусства уступила жажде телесных удовольствий.
- Не нужно выбирать, - ответила я. - Нужно найти золотую середину.
- Айрин вольна завести любовника, если это не будет мешать нашей работе.
- А что бы вы сделали, если бы ее любовник все-таки помешал вашей работе? - спросила я, наблюдая как лицо женщины становится задумчивым. Незнакомец погладил ее рукой бороду, которой у нее отродясь не было.
- Я ничему не позволю мешать нашему искусству.
- Вы убьете его, даже если она влюбится в него?
Взгляд Айрин обратился к Жан-Клоду.
- Вы и правда позволяете своему слуге так необдуманно говорить, милорд. Для нас, древних, это загадка.
-Не смотри на него, когда я говорю с тобой, Мельхиор.
Я бы отпустила руку Жан-Клода, если бы он не сжал свою ладонь на моей. Я не сопротивлялась. Я больше ничем не подорву его авторитет перед этим старым вампиром, который уставился на нас глазами Айрин.
- Вот почему мы не женимся на своих слугах, Жан-Клод. Они перестают знать свое место.
- Заносчивый сукин сын!
- Она выражается как портовый грузчик, - сказал он, по-мужски скрестив на груди тощие руки женщины. Может он и управлял ее телом, но не мог двигаться как она: женщина бы скрестила руки под грудью, в отличие от него. Интересненько. Он управляет телом, но как много он может чувствовать?
- Оскорбление моей невесты было и правда заносчивым. Хотя мне нечего сказать о вашей матери.
Я посмотрела на Жан-Клода, чтобы понять, шутит ли он, но его лицо было абсолютно бесстрастно, как у прекрасной статуи. Если он так сильно замкнулся в себе, значит дела обстоят серьезнее, чем я думала. Я очень не любила иметь дело со старыми вампирами: они все были высокомерны, многие из них просто... другие, словно прожив столько веков они стали еще более другими. Дело только во времени или в древних культурах, более чуждых, чем могла понять история?
- Примите мои глубочайшие извинения, милорд, если я косвенно оскорбил вас, - сказал Мельхиор, поклонившись. Было очевидно, что он привык к более высокому и мускулистому телу. Он был похож на плохого кукольника. Однажды я видела, как Странник, бывший член Совета, перенимал чужие тела, но он гораздо лучше управлял ими, казался естественным. А Мельхиор словно не хотел двигаться в теле женщины, как будто не был уверен в обстановке вокруг или не чувствовал ног.
Я сжала ладонь Жан-Клода, а затем медленно отпустила ее и задумалась: помогают ли нам эти касания справиться с ментальными играми других вампиров? Я все еще чувствовала клубящуюся силу Айрин, но для меня это было просто ощущением чужой силы и ничего больше.