Я решила поддержать дружеский настрой Мэннинг и сказала:
— Простите, агент Мэннинг, но с тех пор, как эта история получила огласку, меня стали воспринимать как подружку Жан-Клода, а не маршала. И это начинает доставать.
Ее лицо стало серьезным.
— Извините, я не подумала об этом. Вы годами были одной из нас и заслужили свою репутацию, а я первым делом спросила вас о помолвке.
— Я никогда не видел, чтобы моя напарница вела себя так по-девчачьи, как перед встречей с вами, маршал Блейк, — заметил Брент, выпрямляясь за компьютером. Улыбка сделала его лицо моложе. Сейчас он казался более юным и менее потрепанным, чем мы все. Эх, стать бы снова такой же активной и полной надежд, когда кажется, что ты можешь победить любое зло.
Мэннинг выглядела смущенной, что нечасто увидишь среди агентов ФБР, особенно если вы только познакомились.
— Заткнись, Брент, — велела она.
Он усмехнулся нам.
— Просто мы работаем вместе уже больше двух лет, и я никогда не видел тебя такой.
— Это была карета, — заметил Зебровски. — Цыпочкам это нравится.
— Только не этой цыпочке, — тихо проворчала я себе под нос.
— Что вы сказали? — переспросила Мэннинг.
— Ничего. Видео готово, агент Брент? — спросила я, надеясь, что мы можем уже оставить в покое мою личную жизнь и приступить к работе.
— Да, — ответил он, а затем его улыбка померкла, и я заметила, как уже начинают таять его надежды. — Хотя, посмотрев его, вы, возможно, предпочтете поговорить о каретах и милых принцессах.
Это был первый агент ФБР, признавший, что его что-то беспокоит. Если они признаются в этом вслух, значит дела действительно плохи. Что если я не хочу этого видеть? Не хочу добавлять еще один кошмар к тем, что у меня уже есть. Я была палачом вампиров и поднимала мертвых своим даром — у меня и без того достаточно этого жуткого дерьма в голове, и больше мне не нужно, но я осталась сидеть. Если Мэннинг и Брент могут смотреть это видео повторно, один раз я выдержу. Я не могу дать повод другим думать, что предложение руки и сердца от вампира моей мечты сделало меня слабой. Не могла дать поверить даже самой себе, что стала такой хотя бы отчасти. Как может кто-то, позволивший мужчине прокатить себя в карете Золушки, носить оружие и наказывать плохих парней? От этих мыслей разболелась голова.
— А я-то думал, федералы никогда не признаются в том, что их что-то напрягает, — высказал вслух мои собственные мысли Зебровски.
Агент Брент покачал головой, выглядя уставшим. Вокруг его глаз обозначились морщинки, которых я раньше не замечала, и это заставило меня добавить еще от трех до пяти лет к его возрасту.
— Я шесть лет проработал в правоохранительных органах. И считал, что видел все. До этого случая.
Быстро прикинув в уме, я поняла, что ему около тридцати, так же, как и мне. Вот только свои надежды в светлое будущее я растеряла уже много лет назад.
— Я думала, речь пойдет просто об очередном плохом сверхъестественном парне, — сказала я.
— Не совсем, — ответил он.
— Не люблю тайны, агент Брент. Я здесь, не смотря на скудность информации, только из уважения к ФБР и по просьбе лейтенанта Сторра.
— Мы это ценим, маршал, и не оставим вас в неведении, если только не посчитаем, что чем меньше людей в курсе деталей дела, тем лучше, — сказал Брент.
— Потрясающе, — ответила я. — Но прелюдия становится несколько утомительной. В комнате нет никого, кроме нас четверых, так что на видео?
— Вы всегда такая раздраженная? — спросила Мэннинг.
Зебровски громко рассмеялся, даже не попытавшись сдержаться.
— О, агент Мэннинг, сейчас моя напарница даже и близко не раздражена.
— Мы наслышаны. И вы правы, Блейк. Я пришла сюда, предполагая, что предложение руки и сердца смягчило вас. Не думаю, что избавилась от девчонки внутри себя, и если уж я так полагала, то коллеги-мужчины должны были порядком усложнить вам жизнь…
Теперь настала моя очередь смеяться.