Дашь – пятна на скатерти.
Лишь боль как от ссадин и
Серебрит как от седины,
И только оседлые
стрельнут кассетами.
Сжав все корсетами,
Как буквы газетами,
Среди ответов всех
Здесь только тьма и тлен.
17.08/пророчество
Мне необходимо знать –
Насколько хватит заряда,
Ведь столько ещё впереди
И сколько ещё с отрядом
Мне предстоит пройти,
Чтобы погибнуть рядом
От снаряда.
Снаряга давит на плечи,
В аптечке спирт вперемешку с бинтами.
«Ты хотел стать мужчиной?» –
Скажет мне кэп с вырванным глазом, –
«Так слушай, сынок,
Мужчина не тот, кто идёт в атаку
Впереди, на острие копья,
Сжигая хаты и поля.
Потея под небом серым,
Копая могилы сыновьям,
Что не успели даже родится,
Ведь их отец смутьян
И никак ему не сидится в доме,
Что без твердой руки
Совсем захирел, зачах.
И, откормившись на калачах,
Решил доказать всем, кто в степях
Кто истинный тут мужчина.
Но ведь сила меча
Не считается силой,
Пока на плечах нету тяжести рук любимой.
Ведь смысл меча – лишь защищать,
Грабеж оставьте мужчинам,
Что на калачах живучи,
Решили мечом доказать степям
Что только они тут круче.
По факту они не мужчины,
Ведь стремление побеждать
Путем разорения чужбины,
Присуще лишь зверям в людской оболочке,
Что отдают "честь" палачам,
Убивать "врагов" Отчизны.
Ведь сами боятся меча,
Как обыватель тризны».
Кэп закурил. Приказ прокричал,
И дальше отряд, тихо сопя,
Пошел разграблять чужбину.
Роль палача и святого меча
Играет порой мужчина.
Белыми нитками дело сшито,
Черными пятнами строки скрыты.
Когда по приказу великой элиты,
Земля неугодных снарядами взрыта.
отражение
Яркий словно солнце лик,
Слепит, вызывает крик.
Фанатичная толпа
Топчет, топчет и молва
Несет в поля, леса, болота
Слух о возрождении Бога.
Свет, которого, едино
Светит всем народам мира.
Несогласные меж тем
Горят в огне реакт. систем.
Их святейший слитный залп
Несет порядок в ваш бедлам.
И яркость сотен наших ламп
Осветит новый ваш этап.
Святая миссия сынов
Закончится в дуле отцов
И материнский громкий плач
Прервет толпа, ее палач.
Кто такая Смерть?
А что если смерть – ремесло?
А ты попробуй осмысли ее
И докажи ей самой, что она ремесло.
Углубляясь в природу вещей
Постигай, зарывайся, как укусы клещей
Незаметны все мысли, что ты сотворишь,
Но укусы змеи на фоне укуса клеща,
Когда сотни мыслей в твоей голове
Роятся и крутятся словно дервиш.
И навеянный песней мотив
Будет идти за тобой до конца;
И уйдя от искомого смысла в порыв
Графомании, и тогда не найдешь ты отца
И царя в голове когда убегут
Тараканы от натужных потуг
Понять те материи, что
Вне законов и времени.
А если вне времени, значит
Они – не существо.
Их их кровь и плоть,
Когда ее уколоть и даже вспороть,
Смогут себя побороть и не будет
Рождать в себе шрамы, а значит и нас.
Мы не родимся из раны,
Мы плоть и кровь нашей мамы.
Когда появились излишки калорий
Появилась и смерть.
Появилось ее ремесло и наши жрецы,
Что возвели те самые храмы.
Где смерть – ремесло.
***
Тяжелые гроздья крови с неба рухнут.
В мире без зла нет смысла петь о добре.
Когда все до одной в мире свечи потухнут,
Ты вспенишь ее, будучи на корабле.
Когда волны накатывать будут на борт,
И судно последнюю милю оставит в печали,
Ты выпьешь ее и выльешь остатки на пол.
И корабль к началу уже никогда не причалит.
Тяжелые гроздья остались в свирепых буранах,
Только вспомнить о них не может никто,
Затерявшись навеки в морских ураганах,
Загонит в туманную даль белый платок.
и.
Исписался. Испился.
Искрился искомым.
И смел изведенных
Извлечь из комы.
И что, интересно?
Да нет, не очень…
Икар изувечил
Извечные истины.
Измятые, ка кресты,
Истово, из стены
Ищут, но стоны
Исходят от кистеня.
Небо тут мглистое.
И снова в игристое
Искать эти истины.
И снова в простое,
И свечным покоем
Исписан в простое,
Испился в немое.
пустота
Вновь пустой лист
Вновь чиста кисть
Вновь мир вокруг
Твой злейший недруг
И пустой взгляд
Устремлен в белоту
Становясь в ряд
Уходя в скорлупу
Будто сел на гарроту