— Ну ладно... А сколько она стоит?
— Тридцать тысяч долларов, сэр. Наша продукция самая качественная и...
— Я возьму ее, — прервал его Крейшоу.
Он ждал целую неделю, но робот так и не прибыл, и все это время Крейшоу вынужден был выполнять ненавистную работу по дому. Он нашел миссис Стаббс, которая, рыдая, попыталась объяснить, что не хотела уступать той девчонке свое место, но та так стремилась увидеть его, и...
Крейшоу поднял руку, чтобы она замолчала. Ему были неинтересны ее оправдания. Он выдал ей плату за два месяца и велел искать работу в другом месте.
И вот, наконец, прибыл робот. Модель номер сто три была прекрасна, с этим Крейшоу не мог не согласиться.
Она в совершенстве справлялась с уборкой по дому, тихонько скользя из комнаты в комнату и безропотно выполняя все, что требовалось. Проектировщики заложили ей в память кулинарную книгу, и Крейшоу мог заказывать сотни своих любимых блюд. Жизнь наладилась, подумал Крейшоу. Робот всегда молчал — он отключил его высокоразвитый речевой центр из страха, что тот станет нарушать его уединение, — и, когда дневная работа по дому заканчивалась, робот сам отключался и безмолвно стоял в шкафу до следующего утра. Никакой дерзости в ответ, никакого нытья, никакой слезливой сентиментальности, которой подвержены женщины и которую Крейшоу ненавидел всей своей мужской душой.
Так продолжалось до катастрофы в мае, когда Крейшоу начал репетиции сцен из нового фильма «Страсти и бедность».
Он позвал модель номер сто три и сказал ей:
— Я хочу, чтобы ты прочитала мне часть сценария — те слова, перед которыми написано Лайза, при этом ты должна ждать, пока я не зачитаю слова, перед которыми стоит Пол. Понятно?
Рободевушка улыбнулась и кивнула. Тогда Крейшоу активировал ее речевой центр, и они начали.
Одно немедленно удивило его: горничная была удивительно способна. Она не просто читала текст, как он ожидал. Вместо этого она принимала участие в сцене, проделывая это весьма искусно. Она так натурально изображала бушующие в сценарии страсти, как он никогда не слышал на репетициях.
Когда сцена закончилась, Крейшоу заметил, что блестящие глаза робота как-то странно уставились на него.
— Отлично сделано, должен сказать. Через некоторое время мы будем еще репетировать.
Он протянул руку, чтобы отключить ей голос, но она поймала ее и произнесла:
— Пожалуйста, не надо, мистер Крейшоу.
— Что?
— Сначала я должна кое-что сказать вам. С тех пор как вы купили меня, во мне начало развиваться нечто вроде обратной связи, которая сейчас, наконец, выкристаллизовалась, когда мы работали вместе. Я должна сказать вам...
— Что ты должна сказать мне, номер сто три? — ошеломленно спросил Крейшоу.
Механические губы сложились в безупречную улыбку, казалось, будто мягкая пластиковая кожа щек слегка окрасилась в розовый цвет. Рободевушка чуть вздохнула.
— Я люблю вас, мистер Крейшоу, — сказала она.
Housemaid № 103, (Imaginative Tales, 1957 № 11).
Пер, Андрей Бурцев.