Зловеще мерцают факелы, зловещие отблески их и играют в воде.
Звуки гонга. Стихает говор.
Из дверей храма появляется верховный жрец в белой мантии, с высоким жезлом в руке.
Садится на золотое седалище и делает страже знак рукой.
И вот задрожали в ужасе наши ребята: из открывшейся маленькой двери в стене храма, стража вывела Моню и Гришу.
Моня едва ступал на больную ногу и шел с трудом. Страдание исказило его лицо. Они были бледны, но ни один из них не плакал, не молил о пощаде. Они готовились умереть, как настоящие пионеры.
Как настоящие пионеры вели себя и наши ребята. Ни одного лишнего движения, ни одного слова или крика испуга или тревоги.
Как стальные пружины, туго закрученные, они были готовы развернуться по первому сигналу своего вожатого.
Два стражника подвели Моню и Гришу к берегу пруда и поставили на красную циновку.
Жрецы тихо запели какой-то священный гимн, после которого по знаку верховного жреца стража должна была бросить Моню и Гришу в пруд.
В этой части пруда вода особенно волновалась и точно кипела, То и дело высовывались отвратительные морды страшных животных, ожидающих привычной для них пищи.
И вот резкий свисток вожатого Сережи Ступина прорезал и нарушил мелодию гимна.
Вздрогнули жрецы, но едва успели повернуться их головы к месту свистка, как шестеро пионеров и собака, перепрыгнув стену, с криком бросились к Моне и Грише.
На стене появился Коля Сабуров и в руке его вспыхнул свет «Мертвого огня…»
Неожиданное появление их произвело замешательство. Несколько факелов в руках у жрецов погасло. Два жреца, стоящие на краю пруда, в суматохе оступились и упали в воду.
Их крики ужаса и страшной физической боли еще больше усилили суматоху. Шарик, о котором у жрецов уже была худая слава, с неистовым лаем бросался на жрецов. Ребята, расталкивая испуганную толпу, стремились к Моне и Грише.
Еще момент и они были возле них и схватив их за руки пытались скорее увести.
Но это было лишь кратковременное замешательство среди жрецов, и оно уже проходило.
Уже сверкнули копья двух стражников, бросившихся в толпу разыскивать наших ребят.
Несомненно ребята погибли бы…
Но в этот критический момент на стене на фоне неба появляется Коля Сабуров и в руке его вспыхивает свет электрического карманного фонарика.
Хотел ли он посветить отставшим ребятам или хотел показать им дорогу, или, может быть, глухой инстинкт самосохранения подсказывал ему, чти только в этом спасение.
И толпа охваченных яростью жрецов, увидя немерцающий свет в руке мальчика, в ужасе шарахнулась назад. В суматохе и панике еще несколько жрецов попали в воду.
«Мертвый огонь… Мертвый огонь»… в ужасе вопила толпа, разбегаясь.
Ребята уже перелезли через стену, подсаживая друг друга и помогая Моне и Грише.
Как вдруг Коля Сабуров почувствовал, что кто-то схватил его за ногу. Крокодилы… Крокодилы… пронеслось в его сознании,
Он весь задрожал, встрепенулся и открыл глаза.
Никакого крокодила не было. На его ноги нечаянно навалился Шарик, которого беспокоили блохи.
Было утро. С лесопильного завода доносился шум работы. Из палатки вышел потягиваясь Сережа Ступин.
Потирая полусонные глаза и еще не вполне очнувшись, Коля Сабуров спросил:
— А где дядя Масперо?
— А вот у костра, — сказал Сережа. И правда, у костра лежала забытая вчера лесничим книга Масперо «Египет».
Коля задумался. Он старался вспомнить место, где они зарыли аэроплан.
Потом совсем очнулся, встал и весело улыбаясь, сказал:
— А меня ночью чуть не съел крокодил…
— Из Шариковой шерсти вылез, наверно, — тоже улыбаясь, — ответил Сережа.
В палатке копошились ребята, собираясь на Кайдаловку купаться.
А когда они пошли туда, Коля Сабуров сказал:
— Ребята, сегодня вечером у костра я расскажу вам о дяде Масперо, о Фоше и о наших приключениях в современном и древнем Египте
16. БЕСЕДА У КОСТРА
Вечером, когда у палатки ярко горел костер, Коля Сабуров рассказал ребятам о своем фантастическом путешествии и о страшной опасности, которой они все подвергались. Не скрыл он и того, что страшный крокодил, схвативший за ногу Колю действительно, как сказал Сережа, выполз из шерсти Шарика.
Слушал этот рассказ и лесничий Николай Петрович Сурин, их вчерашний гость, который пришел за оставленной книжкой Масперо.
Когда Коля Сабуров кончил, все наперебой стали высказывать свои соображения, а потом кто-то сказал:
— Если бы не электрический фонарик, крышка бы нам, ребята: все бы попали на ужин крокодилам, и Шарика бы нашего сожрали и с хвостом, и с пшенником, и с страшными зверями в его шубе.
— А все-таки жаль, сказал Николай Петрович, — что дяде Масперо не удалось пролететь с вами на аэроплане над всем Египтом, над всей этой удивительной страной, так непохожей на нашу ни по климату, ни по растительности, ни по своей истории и культуре.
«У нас бывает весна, лето, осень и длинная холодная зима, а там, в Египте, большую часть года занимает знойное лето. И даже дожди там падают чрезвычайно редко. Если бы не полноводный Нил, орошающий почву и приносящий на поля плодородный ил, — вся эта часть Африки была бы такою же страшной, выжженной солнцем пустыней, как и рядом лежащая Сахара.
«Нил-кормилец Египта. Недаром темный и невежественный народ древности поклонялся Нилу, как богу, воздавал ему религиозные почести, и даже страшных животных этой реки, крокодилов, считал священными животными.
«Впрочем, египтяне поклонялись и считали священными не только крокодилов, но и кошек, обезьян и черных быков с белым пятном на лбу (аписов), а раньше многих других зверей.
Почти в каждом звере египтянам чудилось божество. Они верили в то, что божество здесь, на земле, принимает внешним образ животного. Обезьяна была для них не просто обезьяной, а живым богом мудрости и письменности, которого они называли Тотом и которого изображали в виде сидящего павиана, или в виде ибиса, или в виде человека с головой ибиса. Сокол был для них не просто сокол, а божество молодого, восходящего солнца, которое они называли Гором или Горахте.
«Всем этим божественным, священным животным египтяне поклонялись и молились, прибегая к их помощи в трудные моменты своей жизни.
«Один из древних путешественников по Египту, грек Геродот, живший за 2 500 лет до нашего времени, рассказывает, что в те времена убийство кошки каралось смертью, и: во время пожара египтяне, прежде всего бросались спасать домашнюю кошку, а потом уже своих детей.
«Геродот много путешествовал по Египту. Все, что он видел там, его поражало. Никто не мог ему объяснить, где начинается Нил, отчего в июне и августе река выходит из своих берегов, отчего во время половодья цвет воды делается то красным, то зеленым.
«Геродот увидел там диковинные растения и животных Египта: красивые кувшинки, лотосы, растущие и воде, а по берегам папирус, из стеблей которого египтяне приготовляли бумагу. Видел птиц: кривоносых ибисов, истребляющих змей, большеротых пеликанов-птиц, питающихся рыбой, розовых фламинго и многое множество других интересных птиц, которые водятся в жарком климате, видел он там безобразных бегемотов, живущих в воде, кровожадных львов, которые рыскали по окраинам нильской долины и нападали, на египетские стада. Видел наших северных ласточек, коршунов, уток и лебедей, прилетающих в Египет, когда у нас наступает зима.
«Во времена фараонов все озера, каналы, пруды, а также многочисленные рукава реки были покрыты густыми зарослями папируса. В них водилось видимо-невидимо всякой водной птицы. Много этих птиц и теперь водится в болотистой дельте Нила. (Дельта-большая область, прилегающая к разветвленному устью реки.) Испуганные выстрелом птицы поднимаются такой массой, что застилают все небо. Феллахи и до сего времени охотятся на этих птиц без всякого оружия. Наденут на голову выдолбленную тыкву с прорезами для глаз, погрузятся до ушей в воду и тихонько подбираются к плавающим диким уткам или гусям и прежде, чем те заметят опасность; хватают их за лапы и погружают в воду.