Эмма закинулась глотком пива, затем глотком аквавита.
Ладно, Толстый Папик, сказала она, поучи-ка меня танцевать.
Что? сказал Мертвый Отец.
Эмма, облаченная в синие бархатные брючки, истертые до серебра там, где сидит.
Ты умеешь «брык-бедром»[33]?
Не умею.
Эмма начинает показывать. Части Эммы бедробрыкаются в разнообразные стороны.
Поразительно, сказал Мертвый Отец. Я помню.
Джули и Томас наблюдаючи.
Очевидно, что, если б не курбет судьбы, я была б его, а не твоею, сказала Джули. Живи я в его владеньях в то время, когда он ими управлял со всею тяжестью руки...
Козел он был, сказал Томас, это хорошо известно.
По-прежнему козлин. Тискает всякий раз, как дорвется.
Я замечал.
Предпочитает попу, сказала она, хватка у него там что надо.
Я наблюдал.
А в смысле скорей вербальных, а не физических знаков внимания он разнообразно предлагал растряхнуть простынки, нырнуть в потемки, подскочить на лесенку и поиграть в гусика с уточкой.
И ты отвечала?
С душераздирающей приятностью, как обычно. Все равно в нем что-то есть.
О да, сказал Томас, что-то в нем есть. Мне бы и помститься не могло это отрицать.
Властность. Хрупкая, однако присутствует. Он как пузырь, какой не хотелось бы чпокнуть.
Но не забывай, было время, когда отрезал он людям уши стамеской по дереву. Двухдюймовым лезвием. И не забывай, было время, когда голос его, голос простой, не звукоусиленный, твою голову способен был вывернуть наизнанку.
Белиберда, сказала она, ты распространяешь мифы.
Черта с два, сказал Томас. Так было.
Ты мне что-то не кажешься слишком уж изувеченным или поврежденным.
Бывают времена, когда ты не слишком сообразительна, сказал Томас.
Времена, когда я не слишком что?
Сообразительна, сказал Томас, бывают времена, когда ты не слишком сообразительна.
Ну и ну тебя нахуй, сказала она.
Ну и ну тебя нахуй, сказал Томас, бывают времена, когда я забываюсь и говорю правду.
Рохля, рохля, сказала она. Жалость к себе чудовищно непривлекательна.
Ох что ж черт ну да. Извини. Но я же действую, разве нет? А с таким же успехом мог сидеть дома, носить колпак с бубенцами и покупать лотерейные билеты в надежде на курбет судьбы, который изменит мою жизнь.
Я, сказала она. Я, я.
Это есть.
Ты и я, сказала она, суя руку к себе в ранец за кусочком бханга. Пожуешь?
Не сейчас, спасибо.
Ты и я, сказала она, мы с тобой.
Томас принялся считать на пальцах.
Да, сказал он.
И Эмма, сказала она. Я видела, как ты на нее смотришь.
Я на все смотрю, сказал Томас. На все, что передо мной. Передо мной Эмма. Стало быть, я смотрю на Эмму.
А она на тебя, сказала Джули, я кое-какие взгляды замечала.
Она недурна, сказал Томас.
Но мы, ты и я, друг другу не безразличны, сказала Джули. Факт есть факт.
Временный факт, сказал Томас.
Временный!
Отхаркивание бхангового сока (подчеркнутое).
Боже мой, я же просто говорю правду, сказал Томас.
Гадюка, сказала она.
Не знаю я лучшей души, сказал он, да и тело привлекательно.
Замеряешь, а? Замерщик.
Джули суя в рот больше конопли.
Ты забываешь о тлене времени, сказал Томас, я же о нем никогда не забываю.
Мне это не нравится.
А кому нравится?
Я выбрасываю из ума то, что уму вредит. Ты же в этом нежишься.
Ничего я в этом не нежусь.
Мы с тобой, сказала она, черт возьми, неужто ты не способен вбить эту простую мысль себе в голову? Мы с тобой против этого есть.
Временно, сказал Томас.
Ох какая же ты гадюка.
Исследователь тлена, только и всего.
Джули принялась расстегивать на себе блузку.
Да, можно и так, сказал Томас. Пятнадцать минут или, в лучшем случае, тридцать пять.
Давай сползаем вместе за кустик.
Всем сердцем, сказал Томас, но я не могу отречься от того, что знаю. Не каждый день абсолют находишь.
Ты придурок-подмастерье, сказала она, даже не полный дурак, и вместе с тем я дам тебе попробовать немного, потому что ты мне нравишься. Повезло тебе, собаке.
Томас произнес длинный абзац в смысле того, что это правда.
Джули дергаючи Томаса за рукав.
Томас и Джули под кустом. Томас держа стопы Джули в руках.
33
«Брык-бедром» («The Hucklebuck») — джазовая и ритм-энд-блюзововая танцевальная песенка, популяризованная Роем Уильямзом в 1949 г., композитор Энди Гибсон, текст был впоследствии сочинен Роем Элфредом.