— Ну да, кто же еще… другого двоюродного брата у меня нет; вам это должно быть известно — ведь вы сватаетесь за мою племянницу.
— За тем-то я и пришел к вам, чтобы осведомиться о здоровье господина Минса, — сказал молодой человек с возрастающим удивлением.
— Вы пришли ко мне, в Воклюз… по этому поводу? — спросил Бале, удивленный в свою очередь.
— Ну да, да, — возразил Дюбур с некоторым нетерпением. — Где мне его найти? Дома ли он?
Арендатор смотрел на молодого человека совершенно озадаченный.
— Мой двоюродный брат? — спросил он снова.
— Да, да, господин Минс.
— Но я никак не могу вас понять, господин Дюбур, — сказал Бале; затем, осмотрев костюм посетителя, он, улыбаясь, прибавил:
— Я вижу, вы только что с маскарада, и во всяком случае все еще находитесь под его впечатлением; этим только и могу объяснить себе ваш странный вопрос о моем брате, проживающем, как вам небезызвестно, в городе.
— Господин Бале, — заговорил, по-видимому, раздраженный Дюбур, — ваше обращение становится оскорбительным! Может быть, вы считаете меня за пьяного потому только, что я осведомляюсь о здоровье вашего брата?
— Да я же вам говорю, что ничего не могу сказать вам на этот счет! — горячился арендатор.
— Следовательно, он не здесь?
— Нет, нет, я уже сказал вам, — отвечал Бале, принимавший своего посетителя в самом деле за человека подгулявшего.
— Так это иное дело, извините, — сказал Дюбур уже более мягким тоном. — Следовательно, господин Минс уже вернулся домой, и я по дороге, должно быть, проглядел его.
— Вы ошибаетесь, господин Дюбур, — возразил арендатор, по-видимому, только теперь начинавший понимать, что между ним и молодым человеком вышло какое-то недоразумение, — брат сегодня еще не был здесь.
Дюбур попятился в изумлении.
— Как?! — прервал он арендатора, как будто смутившись. — Что вы говорите?
— Я не видел его, пожалуй, месяца три, — добавил Бале.
— Месяца три! — повторил молодой человек, и на его лице отразилась сильнейшая тревога. — Ах, Боже мой! Вы меня пугаете, господин Бале!.. В таком случае… с господином Минсом случилось какое-нибудь несчастье!
— Как так? Несчастье? — спросил с удивлением арендатор.
— Должно быть, иначе и быть не может! О Боже мой, как это меня тревожит!
И Дюбур заходил взад и вперед, от холода или от внутреннего волнения — мы оставим этот вопрос без исследования.
— Но… объясните же мне, в чем дело! — сказал Бале, начавший беспокоиться насчет своего брата.
— Да вот, видите ли, — начал встревоженный молодой человек, — я… сегодня утром раз десять, если не больше, стучался в дверь к господину Минсу… мой стук возбудил даже внимание соседей и их неудовольствие… а между тем, никто из семьи вашего брата мне не отвечал.
— Это-то вас и беспокоит? — спросил арендатор, улыбаясь и, видимо, успокоенный, потому что ожидал услыхать о каком-нибудь несчастье.
— Разумеется! Разве это не поразительно?
— Я не нахожу этого. Брат был с семьей, вероятно, у обедни.
— Это объяснение не совсем-то идет, потому что их сосед, столяр, не видал, чтобы кто-нибудь выходил из дома.
— Ну, так значит, они спят и не хотят впускать вас. Кажется, это понятно.
Но, по-видимому, это объяснение не могло успокоить Дюбура. Он мрачно смотрел перед собой и бормотал, как будто про себя:
— Не знаю, что об этом и думать; во мне возникают какие-то странные предчувствия… иначе и быть не может, с ними случилось какое-нибудь несчастье… Боже мой, я боюсь…
— Глупости! — прервал его Бале, качая головой. — И кому придет в голову что-нибудь подобное! Вашего стука могли и не слыхать: ведь в доме двойные, чуть ли не тройные двери.
— Это невозможно! Нельзя было не слышать, если только… Я так стучал в дверь, что и мертвые проснулись бы. Положительно, ничего не понимаю; вернусь в город, нужно же добиться, в чем дело. Я в ужасной тревоге!
— Черт возьми! — воскликнул арендатор, улыбаясь. — Извините, Дюбур, но вы, право, точно малый ребенок. Вы беспокоитесь по пустякам! Я уже говорил вам, что брат, вероятно, пошел к обедне; он вышел с детьми задним ходом, поэтому Альмарик и не мог его видеть. Им не хотелось с кем-нибудь встретиться и говорить. Во всяком случае, теперь они давно уже дома, и вы напрасно только тревожите себя и других мнимыми несчастьями. Таково мое мнение, а вы думайте себе, что хотите.
Молодой человек вздохнул свободнее, как-то невероятно быстро успокоился и почти весело сказал:
— Я вижу, в самом деле, что вы правы, Бале! В волнении я и не подумал, что могло быть и так. Вы меня убедили и успокоили. Прощайте, господин Бале!