ПОЗДРАВЛЯЕМ…..53 см…..ЗДОРОВА…..
СЧАСТЛИВЫ…..ТРОФИМОМ…..и что-то еще.
Два дня отец безуспешно пытался отгадать эту головоломку. На его счастье, как раз в эти дни состоялась встреча с его помощницей Хелен Крогер. Обменявшись информацией на тайной встрече, они задержались на несколько минут, чтобы поболтать. Уже расставаясь, отец вспомнил про злополучную телеграмму и спросил Хелен, не знает ли она, в чем тут может быть дело.
Хелен задумалась на минуту и вдруг спросила:
— Ты ведь женат?
— Да, — ответил отец. — Ты знаешь об этом.
— А вы ждете ребенка?
— Ждем. Но при чем тут это?
— Дурак ты! Ведь 53 сантиметра — это нормальный рост новорожденного. У тебя родился сын. Жена назвала его Трофимом!
В конце шестидесятого года отцу показалось, что он попал в поле зрения контрразведки. Предчувствие было небезосновательным. Вернувшись в Англию после почти двухмесячной командировки, он отправился в отделение Мидлендского банка на Грейт-Портленд-стрит, чтобы забрать портфель с деловыми бумагами, которые оставил там на хранение. Как только он его открыл, то сразу понял, что там кто-то рылся.
Через некоторое время после «банковской эпопеи» обыску подверглась и квартира отца в «Белом доме». Обыск, разумеется, был произведен незаконно, без ордера. Его инсценировали как кражу. Вся операция была проведена довольно небрежно. Чтобы замести многочисленные следы, незваные гости украли отцовские ручные часы-будильник, которые он надевал только по ночам. В то же время «воры» не тронули очень дорогой фотоаппарат, лежавший в том же письменном столе, что и часы. «Воры» явно понимали нелогичность своего поведения при этом налете, но ничего не могли поделать, ибо фотоаппарату еще предстояло фигурировать в качестве вещественного доказательства.
Конечно же, при первых признаках слежки отец немедленно сообщил об этом Центру. Естественно, он не мог быть абсолютно уверен в том, что его персоной заинтересовалась именно контрразведка. В те времена по примеру США в Англии стали появляться многочисленные частные сыскные агентства, которые могли установить слежку за любым человеком, лишь бы им платил за это какой-либо клиент. Центр, естественно, тоже не мог знать причин повышенного интереса к личности отца. Поэтому он получил указание немедленно приступить к свертыванию своей работы, хотя целый ряд заданий носил крайне важный характер и не был еще завершен.
Отцу удалось в основном выполнить указания Центра по обеспечению безопасности его помощников и ряда людей, оказывающих, причем отнюдь не из материальных соображений, весьма ценную помощь. Были вовремя свернуты несколько подготовленных или уже частично проведенных операций. Правда, не все коллеги и помощники отца по работе признавали наличие серьезной угрозы провала. Некоторые пытались убедить его, что лично у них, мол, все в порядке и посему они могут продолжать работать. Каждый подчеркивал, каких трудов стоило ему проникнуть в страну и надежно осесть там. Особенно упорствовал его радист, который доказывал, что почти никогда не встречался с отцом, ибо они работали почти исключительно с помощью безличной связи и поэтому ему ничего, дескать, не грозит. Пришлось напомнить парню, что приказ Центра обсуждению не подлежит…
В те тревожные дни отец работал, как никогда, напряженно. Вот уж когда ему действительно хотелось плюнуть на всю работу по прикрытию, но этого-то как раз и нельзя было ни в коем случае делать. Английская контрразведка должна была быть уверенной в том, что отец ничего не подозревает. А для этого следовало вести себя так, как будто действительно ничего не произошло. Посему отец продолжал регулярно ходить в свою контору, вести переговоры с клиентами, видеться с друзьями и знакомыми.
Среди последних операций, которые отцу предстояло провести, была назначенная на 7 января 1961 года встреча с Хаутоном. На ней отец должен был сообщить агенту, что уезжает на некоторое время из страны и известит его условным сигналом по почте о следующей встрече.
Свидание с Хаутоном было намечено на улице Ватерлоо-роуд, неподалеку от известного английского театра «Олд Вик». В этом районе мало жилых домов, и во второй половине дня по субботам там буквально нет ни души. По дороге к месту встречи отец, как всегда, тщательно проверился. Слежки не было. Оставив автомашину в нескольких кварталах, он подошел к нужному перекрестку за несколько секунд до назначенного времени. Его часы были выверены по радиосигналу. У разведчиков существует железное правило: никогда не опаздывать и не приходить раньше времени ни на одну минуту.
Свернув за угол, он пошел по Ватерлоо-роуд в южном направлении. Вскоре отец увидел Хаутона и, к своему удивлению, Джи, которую он не ждал. Они переходили дорогу прямо перед ним.
Поздоровавшись, отец сразу же сказал им, что уезжает и известит Хаутона по почте о дате и форме следующей встречи. Когда отец начал прощаться со своими помощниками, Джи сунула ему в руку хозяйственную сумку. В ней, сказала она, все, что отец просил принести Хаутона. В эту секунду послышался скрежет автомобильных тормозов…
СУДЕБНЫЕ ИГРЫ.
Леонид Колосов
«В эту секунду послышался скрежет автомобильных тормозов…»
Конон рассказывал мне эпизод своего ареста неоднократно. И всегда волновался, хотя перед ним сидел всего-навсего старый друг со студенческих времен…
Да, это был полицейский автомобиль. Из него выскочили люди в штатском, и один из них надел на руки сэра Гордона Лонсдейла наручники, вырвав у него предварительно хозяйственную сумку с документами, которую принесла на встречу неожиданно пришедшая с Хаутоном Джи… До конца своих дней Конон так и не пришел к окончательному выводу, было ли это случайностью или заранее обдуманным предательством.
…Полицейский автомобиль мчался, не соблюдая никаких правил. Он пересек Вестминстерский мост, пронесся мимо здания парламента и повернул в сторону Скотленд-Ярда. Справа от Лонсдейла сидел полицейский инспектор Фергюссон-Смит и все время держал его руку, видимо, желая проверить пульс.
— Вы что, врач? — спросил его арестованный.
— Нет. Мы везем вас в Скотленд-Ярд, старина, — ответил он.
Впрочем, Фергюссон-Смит оставил руку Лонсдейла в покое. Видимо, он никак не мог понять, почему подопечный ведет себя так спокойно. Привыкнув работать с уголовниками, он, видимо, не понимал, что разведчики в принципе люди из другого теста. Арест или что-либо более скверное может случиться в любой момент и в любом месте.
Поэтому Лонсдейл, отбросив сиюминутные переживания, принялся лихорадочно перебирать в уме все свои действия в эти последние дни, пытаясь просчитать, кого еще могла прихватить контрразведка. В целом он пришел к выводу, что дела в принципе не безнадежные. Его радист уже благополучно покинул страну. Это же удалось сделать и некоторым другим коллегам, на которых арест Лонсдейла мог отразиться самым пагубным образом.
Затем мысли арестованного обратились к предстоящей встрече с противником в весьма невыгодных для него условиях. Лонсдейлу предстояло в первую очередь встретиться со старшим чином английской полиции. Для уголовника он мог быть наверняка грозным противником, а для разведчика, может быть, и не очень… В принципе картина, которую Лонсдейл нарисовал в своем воображении, оказалась точной копией Дж. — Дж. Смита — суперинтенданта полиции. В правоте своих предположений арестант убедился, как только переступил порог Скотленд-Ярда. Его провели по бесконечным коридорам и лестницам в помещение Особого управления. В этой святая святых британской полиции, занимавшейся только особо важными делами, Лонсдейла прежде всего поразило полное отсутствие дисциплины. Как только арестованный появился на этаже, занимаемом Особым управлением, из всех кабинетов высыпали средние и мелкие чины, уставившиеся на него, как баран на новые ворота. Стало ясно, что арестованный разведчик в этих стенах явление редкое…