— А ты чего уставилась?! — ответила та вопросом на вопрос все так же враждебно.
«Подеремся?» — мелькнуло у Эль в голове.
Честно говоря, недружелюбный юг за один день выбил ее из колеи настолько, что, чтобы Элинор вспыхнула, осталось только поднести к ней спичку. Можно даже не зажигать: просто показать — и получишь взрыв.
Видимо, именно это и было в этот момент написано на ее лице, потому как незнакомка неожиданно приподняла руки, но не чтобы напасть, а показывая, что не собирается драться.
— Эй-эй, полегче, — пробормотала она, теперь уже в ответ с интересом разглядывая Элинор. Прищурилась, проходясь по ней взглядом с головы до ног, а затем вновь распахнула оба глаза и уставилась на Эль. — Семерка?!
И Элинор не отказала себе в удовольствии, чтобы вскинуть подбородок и гордо сообщить:
— Восьмерка.
Это в детстве, когда она узнала, что не унаследовала от отца величайший уровень силы — девятый, — а родилась всего лишь восьмеркой, Эль расстраивалась и завидовала Линдену, равному лорду Викандеру по силе. С возрастом она поняла, что восьмерок лишь немногим больше девяток и что на фоне сплошных троек и четверок быть восьмеркой — уже необычайное везение и повод для гордости. Оставалось только не упасть в грязь лицом, учась и развивая этот дар. И до утреннего фиаско с пуговицами Элинор искренне считала, что преуспела…
— Ого, — протянула черноволосая, надо понимать, еще одна соседка. Как еще не присвистнула? — Неожиданно.
— О да, — согласилась Элинор, сдув с лица упавшую на него влажную прядь, и наконец сообразила поставить свою нелепую ношу на пол у ног. — Еще как неожиданно. — Правда, она имела в виду столкновение на полном ходу. — Я Эль. — Первой протянула руку.
Темная хмыкнула, но уже вполне дружелюбно, и на рукопожатие ответила.
— Я Мэйв, пятая комната. — Качнула головой в ту сторону, где, видимо, располагалась ее дверь. — Пятая комната, пятый уровень. Имей в виду, если что.
— Учту, — серьезно ответила Элинор.
И только хотела еще что-нибудь спросить, все-таки эта первая черная, с которой она заговорила по прибытии, как ее перебил звонкий голос Инессы:
— О, вы уже познакомились?
Эль не выдержала и поморщилась. Интересно, сколько та успела пробежать вперед, болтая сама с собой, пока заметила, что ее спутница отстала?
Мэйв же, перехватив взгляд Элинор, одобрительно усмехнулась и красноречиво закатила глаза.
— Представь себе, — грубо бросила темная замершей на безопасном от нее расстоянии Инни и шагнула в сторону, обходя брошенное на полу «богатство».
Эль думала, что она просто переступит и пройдет мимо, но Мэйв замерла, задумчиво глядя себе под ноги, а потом вдруг обернулась в сторону кухни, откуда недавно так резко вырулила, и гаркнула не хуже госпожи Першильд:
— Эй, Тэйт! А ну, неси сюда свою тощую задницу!
Глава 22
Грегори и сам не помнил, когда в последний раз бывал в здании гильдии. В прошлом месяце? В прошлом полугодии?
Когда его только сослали в это адское пекло, он таскался в Гильдию магов чуть ли не каждый день, мозолил глаза, пытался выбить себе место под солнцем, как бы от местного солнца ни тошнило. Кем угодно, каким-нибудь помощником целителя. Он ведь видел ауры, прикасаясь, — видел же! А значит, мог быть полезен даже с такими куцыми способностями.
Но нет. Главный целитель Прима, старик Бирн, на которого Грег возлагал основные надежды, первым же дал ему от ворот поворот. «Куда вам, Грегори? Вам нужно отдыхать и восстанавливаться. Служба подождет». Только как восстановить то, что бесповоротно мертво, старикан так и не придумал.
Зануда Вэйд, как прозвали местные своего главу, с Бирном был полностью солидарен. Оно и понятно: зачем ему лишняя суета и проблемы со столичной гильдией, которая прямым текстом уже отправила Грегори на покой?
Спасибо, что хоть подсуетился и подписал разрешение на сотрудничество Грега с Королевским сыском. Морг или не морг — Зануде Вэйду было без разницы, лишь бы с глаз долой.
Так что зачем бы Грегори было лишний раз мозолить эти самые глаза? Совершенно незачем. А по делу всегда можно было отправить Найлза — чем не вариант?
Вот только в этот раз отправлять напарника было бессмысленно. Особенно проштрафившегося напарника, который и заварил всю эту кашу своим раболепием перед покойным ныне Корлином.