И наступила ночь. И пустыня встретила ее молчанием.
Потом был день и опять ночь, — и так текло время, как волны вечной реки. И томилась Фамарь, не зная будущего.
Наконец, родился у нее сын — Измаил. Он был похож на Гадораама. И быстро мужал он и бродил со стадом своим по пустыне, как маленький пастух, и уже научился щелкать бичом.
Фамарь любила его и боялась, и хотелось ей умереть, чтобы не видеть Измаила взрослым, когда станет он, как его отец, Гадораам.
И молилась Фамарь богине, чтоб она даровала ей смерть.
Но смерть не приходила, а Измаил с каждым годом становился мужественнее и прекраснее. И вот уже исполнилось ему тринадцать лет, а матери его Фамари было в то время двадцать шесть.
И стала замечать Фамарь, что волнуют отрока желания, что он смущается наготой своей и слишком пристально смотрит на ее тело, когда она купается при нем в источнике.
И однажды спросил Измаил у матери своей:
— Скажи мне, матушка, почему рождаются овцы и козы и другие животные и почему размножаются люди, которые, как ты говоришь, живут где-то за пределами пустыни?
Тогда Фамарь сказала:
— Люди размножаются от нехорошей любви. Смотри на небо ночью, сын мой, и ты узнаешь чистую и прекрасную любовь, и ты не пожелаешь потомства.
— Но ведь и ты родила меня, — возразил Измаил. — Зачем же ты любила дурно, когда ты знаешь прекраснейшую звездную любовь…
— Это твой отец, Гадораам, насильно овладел мной.
— А что это значит «овладел»?
— Он обнимал и целовал меня, сын мой.
— Но ведь и мы целуемся с тобой — почему же не рождаешь ты теперь?
— Не надо… Не надо, сын мой, думать об этом…
И опечалился Измаил. Наступила ночь. Он лежал на песке и смотрел на луну и думал о матери своей Фамари…
И Фамарь лежала в шатре и думала об Измаиле. Она знала, что он не спит, и это волновало ее. Потом она позвала его к себе. И он пришел и прижался отроческими губами к ее ногам. И так долго лежал, изнемогая…
И с тех пор он ходил за матерью своей Фамарью, как завороженный, и шептал тихо:
— Люблю… люблю… люблю…
Так переходила Фамарь от места до места в пустыне, — и пришла однажды и остановилась у источника на дороге в Суру.
Тогда явился ей некто.
И она спросила:
— Кто ты? Не вестник ли богини Бубасты?
— Нет, — сказал он, — я вестник иного бога.
И потом сказал ей вестник:
— Вот живешь ты одна в пустыне. И нет у тебя мужа. Но худо будет жене, у которой нет потомства. Поэтому говорю тебе. Пусть войдет к матери своей отрок Измаил. И умножая умножу потомство твое, так что нельзя будет и счесть его от множества.
И сказала Фамарь мужу, который говорил с ней:
— О, неизвестный, увидевший меня в пустыне и посетивший! Да минует меня участь материнства. Дай умереть мне.
Но он сказал:
— Нет, нет, Фамарь. Я — начало Живого и Рождающего.
Поэтому и называется источник, у которого явился Фамари Вестник, Беэрлахай-рои, что значит «Источник Живого, видящего меня».
И пошла Фамарь к Измаилу, и в печали отдалась ему и зачала. И когда родилась у нее дочь, по имени Дебора, удалилась Фамарь от шатра, оставив ребенка сыну своему Измаилу.
И долго стояла Фамарь в пустыне, и смотрела на далекую луну и молила богиню о смерти.
И богиня сжалилась над ней, и даровала ей смерть.
ДЕМОН АСМОДЕЙ[58]
В Экбатанах Мидийских жил некогда купец Асаф. И была у него жена Зехора, и много было наложниц в доме его. Рабы и рабыни толпились в покоях Асафа, как у знатного вельможи. Соседи говорили про Асафа:
— Он богат, как Енемессар, царь Ассирийский.
И радовался Асаф своему богатству. Когда он, одетый в белый эфод и пурпурные ткани, привезенные из Финикии, выходил с серебряным посохом в руках на городскую площадь, все указывали на него и говорили:
— Вот идет счастливый Асаф, которого возлюбил Господь.
И все стали звать Асафа Иедидиа, что значит «возлюбленный Богом».
Но не имением своим, не виноградниками, не стадами, не драгоценностями из Офира и не тканями из Ниневии гордился Асаф, а дочерью своего Маахой, которая была прекраснее всех богатств земных. И не было девушки равной ей по красоте.
Если взять семя махровой розы и положить его в землю, смешанную с пеплом сердца ласточки и увлажненную слезами невинной отроковицы, вырастет прекрасный цветок, имя которому Эрдуил. Как лепестки Эрдуила были губы Маахи.
Если бросить в очаг камень гиацинт, прошептав над ним заклятия мага Сеннахирима, вспыхнет пламя небесное, чарующее сердце. Такой свет был в очах Маахи.
Если идти на север три тысячи дней, то увидишь на берегу моря гору Елфалет. И на вершине той горы лежит камень белый. И нет ничего прекраснее и нежнее белизны его. Так нежно и прекрасно было тело Маахи.
И поступь Маахи была как пляска. И голос ее — как звон гуслей. И дети любили Мааху, потому что мудра и невинна была она…
Был у купца Асафа сосед, по имени Вениамин. Он был беден, молод и благочестив. Рабов у него не было и он сам трудился в поле и в саду. И когда Мааха шла купаться, Вениамин смотрел на нее и думал: «Почему я не богат, как Енемессар, царь Ассирийский? Я бы мог посвататься тогда, и, быть может, Асаф выдал бы за меня Мааху. Правда, у меня есть богатый дядя Неффалим и он обещал оставить мне наследство, но, прежде чем он умрет, Мааха выйдет замуж за другого. Увы! Увы, мне несчастному».
Любовная печаль омрачила сердце Вениамина. Он перестал работать в саду и в поле. Бродил по рынку в жестокой тоске. Не развлекали его звуки систр и тимпанов, не радовали пляски нарумяненных женщин, не пьянило вино, которое он пил с друзьями.
Ночью он шел на городскую стену и стоял там до зари, как черный призрак, тоскуя.
А в доме Асафа готовили свадьбу. Мааху выдавали замуж за богатого купца Гаврия. И когда весть о свадьбе дошла до Вениамина, упал он на камни. И все думали, что умер он: так побледнело лицо его.
А когда он очнулся, друзья сказали ему:
— За чертою города живет волшебница Деввора. Пойди с ней. Она исцелит тебя от любовной печали.
И, хотя благочестив был Вениамин, но не мог одолеть соблазна, и пошел к Девворе и молил ее о помощи.
И сказала Деввора:
— Я знаю, что умрет дядя твой Неффалим, и ты будешь богат. Тогда Асаф выдаст за тебя Мааху.
— Ах, нет. Горе мне, — сказал Вениамин, — не хочу я наследства, потому что на днях выходит замуж Мааха. И жених ее Гаврий пирует уже в доме Асафа.
— Хорошо. Я помогу тебе, — сказала Деввора, — я вызову демона Асмодея из верхних стран Египта, и умертвит он Гаврия, прежде чем соединится Гаврий с прекрасной Маахой.
И пал на колени простодушный Вениамин, и благодарил хитроумную Деввору.
Когда гости в доме Асафа упились вином и рабы повлекли их, как мертвецов, из покоев, где пир был брачный, Зехора, жена Асафа, взяла за руку дочь свою и повела к брачному ложу. А сам Асаф благословил Гаврия. И жених пошел к невесте, и голова кружилась его от вина и страсти.
Вот остались, наконец, одни — Мааха и Гаврий. И хотя нравился Маахе Гаврий, но страшно было ей, что коснется он сейчас тяжелыми руками ее тела.
Тихо в тоске заплакала Мааха. А Гаврий уже сбросил хитон и простирал к ней жадные руки, вожделея.
Тогда вошел в брачные покои демон Асмодей и, покорный воле Девворы волшебницы, задушил незримыми руками Гаврия.
И пал Гаврий у брачного ложа, не утолив страсти. С ужасом смотрела Мааха, как предсмертные судороги корчили безобразное тело.
И хотел уже демон покинуть покои Маахи, как вдруг увидел пламя ее глаз и розы ее губ, и адская страсть загорелась в его сердце. И остался Асмодей у ложа Маахи, как жених ада.