Между кроватью и дверью на трехногой табуретке стоял дешевый магнитофон. Из музыки у него была только классика, да и ту он слушал нечасто. В общем, как подумаю, что кто-то посмел поднять руку на такого вот безобиднейшего агнца – просто хочется взять автомат и…
Вторым моим соавтором, как он сам себя называл, был Пава – Павел Зерцалов – милое, хотя и слегка коварное, но очень красивое существо – настоящий принц из сказки – длинные черные волосы, густые брови, прямой нос, глаза… Жаль. Хороша Маша – да не наша. Про него я потом расскажу.
Тогда зимой я ждала, что Владислав подкинет мне малость деньжат, тем более что для работы над повестушкой мне было просто необходимо навещать анатомический театр и поднимать в архиве дореволюционные газеты – что стоит недешево, да и время отнимает ужас сколько.
Моя квартира выходит почти всеми своими окнами на Фонтанку. Потолки высокие, и я люблю наблюдать, как в белых шторах гуляет ветер. Фонтанка подо льдом, но мне кажется, что льдом скоро покроется экран компьютера и кровать с головками амуров, стулья в стиле кого-то из Людовиков (в этом лучше разбирается Пава – он их и покупал) и даже маленький переносной каминчик, искусственный огонь в котором нервно подрагивает, готовый застыть на морозе. Обледеневший огонь – бред!.. Но звучит красиво. Хорошо было бы использовать где-нибудь как название…
Нет! Пора учиться как-то утеплять свое жилище и главное – эти окна!.. Окна с неизбывной красотой за ними… Окна!..
Гостиная вообще расположена в угловом варианте, так что окон там, как в оранжерее, где замерзает в ожидании вожделенных баксиков богиня любви. Денег, без которых не то что не утеплиться, а только и остается что «сосать лапу», что делает процесс работы на компьютере абсолютно невозможным, даже для такой прославленной птицы, как я. А Славы все нету.
Он явился через неделю после того как обещался, весь какой-то неприкаянный, злой, растрепанный. Я только потом догадалась, что у него это состояние должно было означать счастье. Так уж оно в нем проявлялось, в бедном, что в крещенские морозы без шарфа и нараспашку… Это душа пела. А я, дура, не поняла и еще обругала блаженного.
Шоршона прошел в комнату, обувь снял, хоть он и один живет – вечный холостяк – зато труд женский уважает. Тапки я за ним понесла – надо же, забыл, рассеянный. А в квартире дубак, на полу каминчик переносной – светит да не греет. И окна, окна, окна!.. Владислав первым делом деньги стопочкой на трельяж положил, флакончиком сверху придавил, даже не улыбнулся. Я думала, жадничает, а он даже чая пить не стал – так, посидел чуть-чуть для порядка.
– У меня, – говорит, – заказ новый, важный, – и кашляет в кулачок, краснеет. Все гениальные люди стесняются и, чуть что, в краску. – Я один его сделаю. Решил.
И вскочил сразу же, засуетился, понял, что я от таких его решений в восторг не приду, и опять смутился. Я так думаю – меня обижать лишний раз у него в голове-то не было. Десять лет работали…
Ушел. Все из рук валится. Делать ничего не могу. А что – откажется от меня, папа-то по-прежнему в своем кресле главным редактором сидит. Это, конечно, правда, что писателем за один день не становятся, но кто его знает – сорок лет мужику – а может, он все это время учился? Откуда мне знать? И главное, что мне-то теперь делать?! Когда стиль, манера, подача – все до мельчайшей черточки выверено?! Серии заказаны! Материал собран…
Напишет он – как же, видели! Да у меня одних только архивов столько набрано, что он закопается в них вместе с очками, а все равно без толку…
Разнервничалась, ночь из угла в угол ходила. Курить и пить при моем имидже нельзя! А в фитнес клуб гламурно тоску разгонять – желания не было.
В общем, добра я ему не желала, но и разубеждать тоже не стала. Пока есть заказы, поработаю, а там Славка сам приползет. Быть такого не может, чтобы не приполз.
И точно: через месяц – звонок, потом и сам наведался, весь как побитый, даже жалко стало. Сначала все вокруг да около ходил, потом сознался. Перед Новым годом позвонила ему старая подруга – будто бы еще в школе вместе учились. И, судя по всему, его первая и единственная любовь. Ну, тогда понятно, ради такого дела и литература побоку.
Помню, как сейчас, сидит передо мной мой бедный друг, чай у него в чашке давно остыл, а он и не замечает.
– Она совсем не изменилась, – говорит Владислав, – все та же, только еще нежнее, еще красивее… Я ее сразу же узнал, но не подошел, не решился…