Николь вздрогнула при упоминании имени вампира и в отчаянии обняла Самиду, прильнув к ее губам. Платье Старшей тут же намокло.
— Садись, — судорожно выдохнула фамильярка, — надо смыть мыло.
Николь разочарованно кивнула и села в ванну, обняв колени дрожащими руками.
— Главное правило, — Самида начала осторожно зачерпывать воду ладошкой и омывать спину Николь, — никаких отношений и интима между фамильярами без присутствия Августино.
— Я поняла, — девушка вперила блеклый взгляд в белую кафельную плитку.
Самида взяла пушистое полотенце и ожидающе расправила его перед Николь, которая никак не могла справиться с симпатией к Старшей. Все ее повадки, искренние улыбки и кроткий голос будили в девушке желание забыться в добрых и сладких объятиях. Какие же неоправданно жестокие правила в доме Августино!
— Самые тяжелые, — Самида укутала Николь в полотенце, — первые дни.
Старшая покопалась в ящиках высокой тумбы и достала небольшие восковые полоски, которые тут же начала растирать в теплых руках.
— Присядь и раздвинь ножки.
Николь стыдливо потупила взгляд, опустилась на влажный бортик ванной и развела колени в стороны. Ей хотелось провалиться сквозь землю, когда Самида устроилась между ее бедрами и тщательно наклеила на кожу полоски с розовым воском, который пах чем-то цветочным.
— Потерпи немного, — резкое движение, и в глазах Николь заискрило.
Девушка сжала челюсти до скрежета зубов и вдавила пятки в кафель. Это была настоящая экзекуция для Николь, которая никогда не тиранила свой пах подобными пытками — волоски огненными булавками выскакивали из пор кожи.
— А теперь попку, — Самида отбросила в сторону использованную полоску и, заметив испуганный взгляд девушки, улыбнулась, — тут нечего стесняться.
Николь, тяжело вздохнув, встала и повернулась задом к Самиде, которая терпеливо взяла ее руки и положила ладони к ягодицам, мягко раскрывая их:
— Прогнись немного назад.
Николь никогда прежде не испытывала такой жгучий стыд. И никто до этого момента не заглядывал ей в анус, и тем более не выдергивал с томными вздохами редкие волоски из очень чувствительной кожи.
— Неужели ты никого не подпускала к своей попке? — игривые пальчики пробежались по сжатым мышцам.
— Нет, — зло выдавила из себя Николь и была готова разрыдаться от неловкости.
— Невероятное везение для Августино, — последняя полоска с треском была оторвана, и Самида сочувствующе подула на раздраженную кожу, — ты молодец.
Старшая взяла девушку за руку и вновь повела в комнату. Николь чувствовала себя отупевшей куклой, которой все распоряжались по своему усмотрению, и, видимо, это от нее и требовалось — исполнять все просьбы, потакать капризам и вежливо улыбаться, спрятав смущение и стыд. Возможно, она привыкнет к происходящему, но сейчас ее начало трясти от желания выскочить за дверь и убежать прочь.
— Красный, — Самида застыла возле шкафа, который был встроен в стену. Его передние панели сливались с остальным интерьером, чтобы не мозолить глаза эстетам.
Старшая вытащила из шкафа шелковую тряпку алого цвета и весело кинула ее в лицо девушки. Николь приложила платье на тонких бретельках к себе, и Самида кивнула.
— Да, то, что надо, — она опустилась на корточки и достала коробку из-под обуви, — надеюсь, туфли подойдут по размеру.
Старшая поставила перед босыми ногами Николь красные и чудовищно высокие шпильки. Девушка просунула аккуратную ступню в монструозную обувку и выдохнула — они были большеваты.
— Попробовать стоило! — Самида пожала плечами, — будешь пока босиком бегать. Это тоже сексуально, если не стучать пятками по полу.
— И что дальше? — Николь продолжала прижимать платье к себе.
— А дальше, — Самида уверенно направилась к двери, — поспать несколько часов до пробуждения Августино. Мы теперь тоже ночные пташки. Идем.
Старшая вновь повела Николь по коридору, и девушка опять разглядывала пугающие своим тайным смыслом картины. Она никогда бы не поверила, что чертовы квадраты могут быть такими жуткими!
— Спокойного утра, Николь, — Старшая распахнула дверь перед девушкой и легко поцеловала ее в губы, — пусть тебе приснится чудесный сон.
Самида летящей походкой удалилась, и девушка торопливо спряталась за дверью, осматривая свое убежище. Оно мало отличалось от комнаты фамильярки — строгая мебель в светлых тонах, плотные шторы из которых пробивались лучи утреннего солнца, и запах нежилого и мертвого помещения. Бросив платье на тумбу, Николь подошла к окну и выглянула на улицу.