— С вами весело, — Старик заковылял к выходу, сверяясь с часами, — но мне надо успеть в Отель до рассвета.
— Не бросайте меня, Лоренцо, — Николь бросилась в сторону вампира и вновь накинулась на прутья, — не оставляйте меня с ним, он меня голодом заморит!
— Как придешь в себя, дитя, — вампир остановился возле двери и глянул с тоской на Николь, — Августино привезет тебя ко мне. Старый я, не могу смотреть на такие ужасы.
— А как жрать молоденьких мальчиков, — Николь завизжала, — так не старый?!
— Просто какой-то кошмар, — Лоренцо покачал головой и вышел из пыточной.
Николь начала от отчаяния биться лбом о толстый металлический прут, желая себя убить и прекратить свои страдания.
— Я принесу тебе бокал крови, — Августино скрестил руки на груди, — если…
Николь встрепенулась и дернулась в сторону мужчины:
— Если? — она нетерпеливо рванула на себя прутья, — говори уже!
— Если ты встанешь на колени, — вампир закусил губу и коварно улыбнулся, — извинишься передо мной и признаешься в любви. Только с чувством и с придыханиями.
Девушка безоговорочно упала на колени и вжалась в прутья:
— Прости меня, — она горько всхлипнула и со слезами на глазах посмотрела в лицо мужчины, — я так перед тобой виновата! Я те… — она вздрогнула и завопила, дергая крепкую и недвижимую решетку, — урод! Ублюдок! — она клацнула зубами, — да я тебя голыми руками задушу!
— Значит, ты не такая голодная, — бархатно рассмеялся вампир, — перекармливать бешеных хомячков не рекомендуется, они становятся только злее.
Он решительно направился к двери, приглаживая волосы:
— Как же утомительно.
— Не уходи! — завыла Николь, вскакивая на ноги, — я буду стараться! Я попробую еще раз, Августино! — она заплакала, — не покидай меня!
— И не проси, — вампир хохотнул, — раньше надо было стараться, а сейчас, золотце, вынужденные страдания.
Мужчина тихо закрыл за собой дверь, и Николь заголосила в безумии. Она бегала по клетке, пиная цепи и кандалы, боролась с решетками и даже зачем-то взобралась по ним наверх, повисая как взбешенная мартышка в зоопарке.
— Это ужасно! — пролепетала печальная Самида.
Николь резко повернула перекошенное лицо на звук — перед клеткой стояли фамильяры Августино, которые распахнутыми от страха и жалости глядели на висящую Николь.
— Самида, — юная вампирша ловко спрыгнула вниз и бесшумно опустилась на ноги. Девушка медленно навалилась на прутья и с грустью посмотрела на Старшую, — я так рада тебя видеть!
Фамильярка слабо улыбнулась, и Николь протянула руку:
— Мне так плохо, Самида, — горькие слезы покатились по грязным щекам, — и одиноко!
Старшая сделал шаг к узнице, но коварный Арни вскинул перед ней руку и решительно заявил:
— Она опасна, — юноша крепко схватил Старшую за ладонь, — она специально давит на жалость!
— Я тебя, — Николь переменилась в лице и за прутьями стояла настоящая демоница, — рыжая псина, первым съем! — она опять начала терзать с воплями свою темницу, — я всех вас сожру!
— Я же тебе говорил, — Арни крепче сжал пальцы Самиды, — она — та еще сука.
— За что? — девушка сползла вниз и распласталась на полу, — за что я так страдаю? Я просто хочу кушать и пить, — она ударила пятками по полу, — всех и каждого убью! И стариков, и детей! Да, — она захохотала бесом, — фамильяров, вампиров и Высших. Останусь одна и сытая!
Она заплакала и свернулась в клубочек, спиной к любопытным Самиде и Арни, и со всхлипами начала засыпать — дремота навалилась на нее мешком с железными опилками.
— Как по расписанию, — Арни посмотрел на аккуратные часики на запястье фамильярки. Он обиженно вздохнул, — теперь у нас дома два вампира! И оба злющие!
— Августино был весьма положительно настроен, — Самида аккуратно подошла к клетке и привстала на цыпочки, пытаясь заглянуть в лицо Николь, — она спит как волчонок. Такая милая.
Девушка заворчала во сне, и фамильярка прыснула от смеха:
— Вся в крови!
— Да уж, — к клетке подошел Арни, — обхохочешься.
— Однажды и мы такими будем, — Самида мечтательно посмотрела на юношу, — но для этого нужно, чтобы здесь осталась Николь.
— Да она только выводит Августино из себя! — зашипел парень.
— А без нее он перекидывается на нас! — Самида приблизила лицо к фамильяру, — в следующий раз он отрежет тебя яйца, а меня заставит их съесть! Сырыми!
— Весомый аргумент, — Арни сжал свой пах, — до сих пор болит!
— А я о чем, — Самида стиснула грудь, — у меня соски тоже не резиновые! Пусть ее подвешивает за сиськи к потолку, — Самида сверкнула черными угольками глаз, — А ты нассышь на нее, ей понравится, она больная на всю голову!