— Я вот не могу понять, — Арни нахмурился, — ты ее ненавидишь или любишь?
— И то и другое! — она схватила юношу за рубашку, — обещай, что как следует на нее помочишься! С нежностью и любовью!
— С удовольствием, Самида, — глаза Арни загорелись похотью, — жду не дождусь, когда Августино отдаст такой приказ.
Глава 26. Урок двенадцатый. У каждого вампира есть тайна
— Отойди, пожалуйста, — Августино стоял с подносом, на котором разместился бокал крови, напротив злой и молчаливой невольницы, — к стене.
— Мало! — прошипела Николь, но отступила от решетки, — сам-то по два высасываешь.
— Ты меня видела? — вампир усмехнулся, — я тебя в два раз больше!
— А я моложе! — она начала скрести стену коготками от нетерпения, — я растущий организм.
— Никуда ты уже не вырастишь, — Августино медленно подплыл к тюрьме Николь, внимательно посмотрел на дрожащую от голода девушку, — тебя бы помыть и переодеть.
— Да дай ты мне уже пожрать, кровопийца проклятущий, — Николь ударилась затылком о стену, сжав зубы, — и проваливай!
— Я люблю вежливых девочек, золотце, — Августино наслаждался своей властью над узницей, которая проснулась с единственным желанием — выпить крови, — я же тебе говорил при нашей первой встрече.
— Поставьте, мсье, — она тихо зарычала, — бокал с кровью на пол, — она сглотнула ядовитую слюну, — я буду премного благодарна вашей щедрости!
— Другое дело, — вампир улыбнулся и аккуратно поставил бокал возле клетки, — стоять, Николь.
Девушка застонала и начала перебирать босыми ногами. Кишки были связаны в узел, а в желудке торчал кусок стекла. Августино отошел на несколько шагов назад и кивнул:
— Можно.
Николь с визгом кинулась к кровушке любимой и за один глоток опустошила свой ужин. Она разочарованно посмотрела на подтеки на стекле и начала старательно их вылизывать, потеряв всякое достоинство. Николь тянула кончик языка, чтобы добраться до донышка, на котором еще осталось несколько капель и ей казалось, что эти жалкие остатки обязательно спасут ее и насытят, успокоят лихорадку в теле и боль в костях.
— Ненавижу тебя! — она бросила бокал в самодовольного Августино, который скучающе увернулся, — ненавижу!
— Заметила разницу? — вампир цепко смотрел в лицо рычащей Николь.
— Нихрена я не заметила! — она пнула прут своей камеры, — кровь и кровь! — она потянулась к вампиру, — я хочу еще!
— Этого достаточно, — Августино был непреклонен, — тебе хватит бокала раз в ночь, ни больше ни меньше.
— Ты должен был мне сказать, — она оперлась лбом о решетку, — что это так сложно!
— Я же не виноват, что ты идиотка, — мужчина развел руками, — мозгов у тебя как у курицы!
— Я хочу умереть, — она тоскливо посмотрела на Августино, — убей меня, все, я готова принять смерть от твоих рук.
— Как быстро ты сдалась, — громко рассмеялся вампир.
— Нравится, да? — она стиснула пальцы на прутьях, — наслаждаешься моими мучениями, обормот?
— Отнюдь, — Августино сложил руки на груди, — это меня никак не возбуждает.
— Выпусти меня, — нарочито спокойно произнесла Николь, — я держу себя в руках.
— Ты кем меня считаешь, идиотом? — мужчина медленно моргнул, — думаешь, что ты первая в клетке?
— А где остальные? — Николь немного оживилась, любопытство ее чуток отвлекло от сосущей пиявки в желудке, — почему я не видела остальных вампиров у тебя на службе?
— Их срок подошел к концу, и я их убил, — Августино был холоден, — вот начал натаскивать других, а ты все испоганила.
Николь отвернулась от вампира, подпирая решетку спиной, и вскинула голову, рассматривая верхние прутья, на которых можно было повеситься. Их будто создали для самоубийства.
— Это вы все мне испоганили, — Николь провела языком по клыку, — и ваша вечность, — она закрыла глаза и закричала, выгибаясь, — дерьмо собачье!
— Ты обязательно научишься с этим жить, Николь, — Августино скривился в улыбке, — тебе повезло, ты не успела совершить ошибок, о которых могла жалеть всю жизнь.
— Например, как ты? — повернула на носочках и вдавила лицо в прутья, злорадно скалясь, — когда убил свою жену? Как ты это делал? Подвесил к потолку и вскрыл горло, или же сожрал ее живой? — она медленно, пальчик за пальчиком положила на прутья и со злобой стиснула их, — и каково видеть ее лицо на чужом человеке, который тебя ненавидит и презирает всей своей душой? Толку от твоего раскаяния, когда ее съели черви в земле? Смысл сейчас страдать, если она не прожила жизнь рядом с любимым человеком и не состарилась с ним в окружении внуков, и не увидела своих детей?