Августино замолк с закрытыми веками.
— И что было дальше? Ты меня выпорол?
Вампир удивленно оглянулся. На него смотрели горящие глаза ненасытного чудовища по имени Николь. Девушка горячо зашептала:
— Выпусти меня, Августино, — она приподнялась на локтях, не отрывая похотливого взгляда от лица мужчины, и прорычала, — и трахни уже меня наконец! Сколько можно меня дразнить?
— Рановато, золотце, — мужчина оскалился, — и тебе бы не помешало помыться.
— Без тебя справлюсь! — узница вампира взвизгнула и бесстыдно запустила руку под изорванный подол платья.
Несколько дерганных и остервенелых движений пальцами, и девушка со стонами выгнулась на грязном полу, вглядываясь в бледное лицо Августино, который опять бесцеремонно и жестоко пробудил в ней вожделение.
— Это тебя Лоренцо обогатил любовью к сказкам? — мужчина сжимал кулаки, борясь с желанием наброситься на тяжело дышащую пленницу.
— Какая разница, — Николь устало уронила руку и томно облизала губы, — и я вряд ли буду теперь задыхаться от твоего члена.
— Если я захочу, — Августино с угрозой сузил глаза, — будешь, золотце. Для меня ты все еще смертная.
— Какая хорошая новость, — она подползла к решетке как любвеобильный тюлень, — может, тогда и покажешь на практике? — она судорожно выдохнула в лицо надменного тюремщика, — может, ты не сдержишься, и помру с твоим членом во рту?
— Обязательно, — вампир поднялся, небрежно отряхиваясь, — но только через сто лет, золотце. В твою последнюю ночь перед тем как ты застынешь навеки.
— Я откушу его, — Николь оскалилась, — и проглочу. Если ты, мудак, — дернула за решетку, — не сделаешь меня Высшей!
— Не сделаю, — Августино скривился и наклонился к девушке, — никто не сделает.
— Почему? — Николь попыталась полоснуть грязными ногтями по лицу, — мы бы могли вечность с тобой веселиться!
— Я тебе уже говорил почему, — вампир хлестнул по руке девушки, — никто не будет делиться силой, тем более с такими прошмандовками как ты.
— С тобой же поделились! — Николь опять обиженно заголосила, — хотя ты та еще прошмандовка!
— Мой наставник был чудовищем, которое принимало ванны из крови девственниц, золотце, — Августино хохотнул, — Его слуги вскрывали горло рабыням, и он подставлял лицо под фонтан крови как под душ. У него была возможность в темные века восполнять свое могущество через убийства кучи людей, а я, — он опять ударил по протянутой руке, — как и остальные, вынуждены прятаться, пить донорскую кровь и лишь изредка кого-нибудь убивать. Этот мир безумен и нетерпим к жестокости. Это хорошо для людей, но плохо для таких, как мы. Высшие в ловушке гуманной современности.
— Сразу видно, — она окрысилась на вампира, — нормальный мужик, а не ты, чертов слабак!
— Да у него бы даже мысли не возникло оставлять тебя в живых или нет! — Августино пнул дверь, — он бы молча убил и даже кровь твою не стал пить, потому что недостойна! Потому что у тебя грязная кровь!
— Ну, простите! — Николь расхохоталась, — что я не Королевских кровей и оскорбила тебя своим присутствием! — она завизжала, — хорошо, наверное, на балах девок жрать?!
— И не только девок, золотце, — пропел вампир и вышел, посмеиваясь над криками обезумевшей пленницы.
Глава 28. Урок тринадцатый. Вампиру нужен сильный хозяин, чтобы спасти от слабого
Августино цепко смотрел в лицо своей пленницы, когда он медленно и не торопясь выпила кровь. Николь аккуратно поставила пустой бокал возле ног Господина и молча отошла к стене.
— С детской кровью полегче, да? — Августино достал из заднего кармана увесистый ключ.
— И как давно я ее пью? — девушка нахмурилась.
— Несколько дней, золотце, — он заскрежетал замком, — эта часть в тебе от меня.
— А где моя часть? — Николь обиженно глянула на вампира, — что я люблю?
— Члены, — лицо мужчины смялось в улыбке, — большие крепкие члены в заднице.
Он изучающе заскользил по грязному лицу фамильярки, отыскивая тень ярости, но Николь лишь скривила губы в презрении для приличия.
— Надо привести тебя в надлежащий вид, — мужчина распахнул дверь клетки, — Я отвезу тебя в город, и ты выберешь свою первую жертву, чтобы понять, какие конкретно у тебя предпочтения.
Николь едва сдержала дрожь в коленках. Голод опять стиснул желудок и мозг холодными когтями.
— Не радуйся, золотце, — Августино покачал головой, — Не будет первого убитого, сорвешься и не остановишься. Никакая клетка тебе не поможет. Ты меня поняла?