Я вытерла глаза, попыталась избавиться от комка в горле и набрала номер папы. Он взял трубку после первого же гудка.
‒ Дрю? ‒ Его голос звучал сонно и хрипло.
‒ Да, папочка. Это я.
‒ Куда, мать твою, к чертям собачьим, ты запропастилась? ‒ Так мог ругаться только инспектор сыскной полиции, в прошлом морпех.
‒ Пап, я в Кетчикане.
‒ На Аляске?
‒ Похоже на то.
Какое-то время царило молчание, потом раздались звуки кофемолки, полилась вода ‒ папа готовил кофе.
‒ Объясни.
‒ П-прости, папа. Мне так жаль. Я не подумала о том, как ты отреагируешь, я просто... Мне нужно было уехать. Я больше не могла оставаться в Сиэтле. Это была сумасшедшая идея под влиянием момента, и я была так пьяна... но это было правильное решение для меня. Прости, что заставила тебя волноваться.
‒ Волноваться? Я бы волновался, если бы ты попала в легкое ДТП или что-то подобное. Роландо сказал мне, что ты прыгнула прямо перед взлетающим самолетом, залезла в него пьяная, в свадебном платье, и улетела. Это не просто «волноваться», это заработать сердечный приступ. Роландо, мудак, получил от меня за то, что не остановил тебя. Ему следовало надеть на тебя наручники, перед тем как ты залезла в этот чертов самолет.
‒ Я бы не позволила ему. Я плохо соображала тогда. Я была в панике, я... Постой, у тебя ведь не было инфаркта?
‒ Нет, нет. Думал, что был, даже сходил к доктору Робертсу, но он сказал, что это не инфаркт, а просто испуг. Я здоров как бык, просто волновался. Ведь ты ‒ все, что есть у меня, малышка.
‒ В Сиэттле мне все напоминает Майкла. Я вернусь, но не знаю, когда.
‒ Итак, ты на Аляске?
‒ Именно сюда направлялся самолет. Здесь хорошо.
‒ Тебе что-нибудь нужно?
‒ Новое сердце?
‒ Нам двоим оно нужно.
Я грустно усмехнулась.
‒ Мне просто нужно время.
‒ Ты хоть в безопасности? Тебе нужны деньги и прочее?
‒ Деньги у меня есть. Я...
Была ли я в безопасности? Ну, вполне. Для папы, да, в безопасности.
‒ Да, я в порядке. То есть, не в порядке, но в безопасности. Все будет хорошо.
‒ Хочешь, чтобы мы с парнями накостыляли этому твоему бывшему жениху? ‒ Папа ненадолго замолчал. ‒ Он ведь «бывший», да? Ты ведь его не простишь?
‒ Нет, не надо его бить, он того не стоит. И, черт возьми, я точно не вернусь к нему. Очевидно, я дам ему возможность объясниться, но я не приму его обратно. Я прощаю так же, как и ты.
‒ Да, я никогда не прощаю.
‒ Именно это я и имела в виду, папа.
‒ Да. Точно, ‒ хмыкнул он и на некоторое время замолчал. ‒ Ты точно в порядке, малышка? У меня есть товарищ из морпехов в Спокане, у него есть личный самолет. Я могу попросить его, чтобы он прилетел за тобой.
Да. Да, было бы прекрасно, если бы папин друг забрал меня на самолете домой. В Кетчикане меня ничего не держало.
Кроме одного татуированного бармена...
Нет.
НЕТ.
Нет. Плохая мысль. Слишком плохая, ужасная, кошмарная, нехорошая, очень и очень убийственно идиотская мысль замутить с Себастианом. Или с его перекачанным мудаком братцем из морских котиков.
Но я не могла решиться на это. У меня не было веской причины остаться, и было куча причин, чтобы уехать, но мне хотелось остаться здесь. Я не знала, куда пойду или что буду делать, но поскольку я находилась в Кетчикане ‒ так далеко от придурошного изменника, гребанного мудака, самоуверенного мерзавца Майкла, ‒ я решила остаться и решить, что делать дальше, как и планировала ранее... Хотя «планировала» было не самым подходящим в данном случае словом, но я решила употребить именно его.
Когда твой отец инспектор сыскной полиции, то учишься не использовать бранные слова в речи.
Это не имело никакого отношения к Себастиану.
Мне просто нужно было сменить обстановку, чтобы собрать все мысли в одну кучу, чтобы разобраться со своими чувствами, чтобы просто... позволить себе эту боль и справиться с ней. К тому же, продолжался ураган, и я все равно застряла здесь еще как минимум на день.
‒ Дрю? ‒ Папин голос вывел меня из задумчивого состояния. ‒ Ты слышишь?
Я моргнула, прочистила горло.
‒ Прости, пап, задумалась, ‒ сказала я. ‒ Со мной все хорошо. Но держи на крючке своего товарища, мне потребуется улететь отсюда, когда я буду к этому готова.
‒ Я тебя понял, дорогая. ‒ Я слышала, как папа наливал кофе. ‒ Ну, тогда отпускаю тебя. Люблю тебя, Дрю. Мне так жаль, что тебе пришлось пройти через все это.
‒ Спасибо. Я тоже тебя люблю, папа. И прости, что напугала тебя до безумия.