Она оттолкнулась от меня и стала отходить назад, спотыкаясь, вытирая рот и недоуменно пялясь на меня.
‒ В голове не укладывается. Черт... Черт. ‒ Она склонилась над столом, на который я только что ее уложил. ‒ Не могу поверить, что я просто... черт возьми...
‒ Дрю, в чем проблема? Я думал, ты этого хочешь. Мне показалось, что тебе это нравится, детка. ‒ Я приблизился к ней, в основном потому, что не мог ничего с собой поделать.
Женщина была чертовски притягательна. Меня к ней влекло, и я с этим ничего не мог поделать. Мне было необходимо быть ближе к ней, прикоснуться к ней снова, любым возможным способом.
Она отскочила подальше, вытягивая руки, словно отбиваясь от меня.
‒ Остановись, нет, Себастиан... не трогай меня.
Я остановился и поднял руки вверх.
‒ Хорошо, хорошо, я к тебе не прикасаюсь, но должен признаться, что сбит с толку.
Я внимательно изучал ее лицо, на котором слишком быстро отображались сотни эмоций, и я не мог разобрать ни одну из них.
Она затрясла головой.
‒ Этого не должно было произойти. Мне не следовало делать этого. Не с тобой, не сейчас. Вообще. Господи, я так запуталась, и я... ‒ Казалось, она была готова запаниковать, как и прошлой ночью, но сейчас она была трезва, а это означало, что этот процесс будет проходить намного хуже, поскольку она не была милой, промокшей и пьяной, а была трезвой и эмоционально нестабильной женщиной. ‒ Я не могу... не могу...
‒ Эй, хорошо... сделай просто вдох, хорошо? Почему бы тебе не присесть?
Я выдвинул для нее барный стул, и она непроизвольно села на него, у нее было тяжелое дыхание, и она терла лицо руками. Я прошел за барную стойку и налил ей пиво, поскольку я всегда знаю, когда оно кому-то нужно.
‒ Выпей, Дрю.
‒ Не хочу я пить, ‒ сказала она, прикрыв руками лицо.
‒ Хочешь.
Она внимательно посмотрела на меня, а затем на пиво, которое я налил из бочки — местный низко градусный эль.
‒ Наверное, да. Боже, я запуталась.
‒ Это позволительно, ‒ сказал я, склонившись над барной стойкой поближе к ней, чтобы почувствовать ее опьяняющий аромат, поскольку больше мне ничего не светило.
Она сделала глоток и вздохнула.
‒ Ты говорил про завтрак? Не знаю, смогу ли пережить еще что-нибудь на пустой желудок.
Я подошел к лестнице, открыл дверь и заорал:
‒ Зейн! Где, мать твою, еда?
‒ Что, мне теперь и твою задницу обслуживать? ‒ прокричал в ответ Зейн, но я услышал его шаги на лестнице.
Он спустился, опасно балансируя тремя тарелками в руках. Вручил мне две, остановившись в дверном проеме, когда заметил Дрю, склонившуюся над баром с пивом в руке, которая изо вех сил старалась успокоиться... в десять утра.
Он насмешливо изогнул бровь.
‒ Это все ты, братец.
‒ Спасибо, ‒ ответил я, закатывая глаза, когда он наигранно пошел на цыпочках вверх по лестнице. ‒ Слабак.
‒ Эй, я могу станцевать танго с автоматом АК над рыдающей женщиной в любой день.
Он захлопнул дверь наверху лестницы, и я опять остался с Дрю наедине.
Которая ну точно рыдала над своим пивом.
Боже помоги мне.
Зейн должно быть надавил на больное место. И что, позвольте узнать, мне стоило делать сейчас? Я понятия не имел. И даже не знал, не набросится ли Дрю сейчас на меня из-за хрени, которая только что произошла. Единственное, что я знал наверняка, это ее божественный вкус на своих губах, то, как идеальна она была, находясь в моих руках, и что мои джинсы по-прежнему начинали жать мне при ходьбе от одной мысли об этом.
Я принес тарелки на барную стойку, взял и себе пиво... поскольку, черт подери, а почему бы и нет?... поставил одну тарелку перед Дрю и расположился рядом с ней со своей снедью. Дрю в открытую не дернулась от моей близости... мы достаточно близко сидели, так что наши плечи соприкасались. Она взяла в руку вилку, пару раз наколола на нее яичницу и с удовольствием начала есть. Я последовал ее примеру, но в равной степени ел и следил за ней.
‒ Неплохо, ‒ прокомментировал я. ‒ Он пережарил бекон и немного не дожарил яичницу, но в целом не плохо.