Я в страстном поцелуе обрушиваю свои губы на её, и она стонет в мой рот. Её язык встречается с моим, а руки ложатся на мою грудь, сжимая мою рубашку и сминая ткань, а затем она притягивает меня к себе. Она прижимается ко мне, выгибая спину, и трётся бёдрами о мой твёрдый член.
В ответ я хватаю её за попку. Меня абсолютно не волнует, где мы находимся, мне нужно раздеть её прямо в центре парка и хорошенько оттрахать.
Но потом, как внезапно всё это началось, так же и закончилось. Она прижимает свои ладони к моей груди и отпихивает меня, а затем начинает тереть свой рот, словно только что поцеловала какую-то мерзость. Я смотрю в это время на неё, пытаясь понять, какую игру она ведёт, но не могу сейчас ясно мыслить. Всё, что мне известно, так это то, что мой член твёрд как камень, а она выглядит так, будто съела что-то испорченное.
— Не смей, Колтер… — говорит она, держа свои руки так, словно я какой-то долбаный насильник. Блядь, будто я схватил и поцеловал её против воли, и при этом она даже не прижималась ко мне и не стонала в мой рот.
— Не сметь чего, Принцесса? — спрашиваю я. — Ты та, кто тёрся о мой член, будто он волшебная лампа.
Кэтрин качает своей головой, прижимая свои пальцы к губам. Они распухли, кожа вокруг них красная от поцелуя.
— Этого больше не повторится, Колтер, — я тут же приблизился к ней. Мне так хочется к ней прикоснуться, а её поведение уже начинает бесить.
— Не волнуйся, сладкая, — говорю я. — То, что я твёрдый и хотел трахнуться, ещё ничего не значит.
Она как-то странно смотрит на меня. Думаю, это всё же разочарование или что-то такое, но блядь, это же она меня отвергает. И тут снова возвращается старая Кэтрин:
— Просто… Просто держи свои руки подальше от меня, Колтер.
— Держать мои руки подальше от тебя? — не могу прекратить смеяться. — Это забавно. Не волнуйся, Принцесса, твоя киска не волшебная, и я не претендую на неё. Ох, и да, мне не будет сложно держать свой член подальше от такой красотки.
Она напряглась, её взгляд сверлит во мне дырку, а челюсть сильно сжата.
— Отлично. Рада это слышать. Мы должны быть взрослыми. Друзьями. Должны нормально относиться друг к другу.
Между нами повисла гнетущая тишина, она стоит здесь передо мной, как и я перед ней. Знаете, по-моему, я даже не вникал в её слова. Я только думал о моём члене, который вжимался в молнию джинсов. Думаю, такое её отношение сделало всё ещё хуже.
Очевидно, у моего члена плохой вкус в отношении женщин.
— Так ты собираешься вернуться в дом моего отца?
Я пожал плечами.
— Неа, — отвечаю, вынимая пачку сигарет из кармана. — Думаю, я пойду потусить. Там нет смысла быть твёрдым и не иметь возможности использовать это.
Я сказал это, чтобы ранить её, и выглядело так, будто всё сработало. Она несколько раз моргнула, а затем развернулась, направляясь к выходу.
— Хорошо. Без разницы. Веселись.
Я так и остался стоять на месте, смотря ей вслед, мои глаза не покидали её, пока она не скрылась из виду. Боже, но как она отвечала на мой поцелуй, а затем вытерла рот, неужели я ей так противен? Возможно, она была хорошим перепихом, но не больше. Я не нуждаюсь в ней.
ГЛАВА 6.
КЭТРИН
Я всегда любила лето в Нью-Гэмпшире. Когда мой отец впервые стал сенатором, он продал фермерский домик в Лоудоне, где я провела свои ранние годы, и перевёз нас в округ Колумбия на время школьного года. Но моя мама и я решили поехать на лето в домик на озере Уиннипесоки. Мой отец присоединялся к нам, летая между Нью-Гэмпширом и округом Колумбия на протяжении раннего лета, и оставался постоянно, когда Сенат уходил на летние каникулы. Он никогда не любил этот штат, несмотря на то, что политически был привязан к нему. Он приезжает сюда время от времени, но надолго не задерживается, так как постоянно летает в Нью-Йорк или в округ под предлогом политических и благотворительных событий.
Что же касается меня? Я очень люблю это место. Я плакала, когда он продал наш первый дом. Тогда он сказал, что ненормально вести себя так и привязываться к тому, что не имеет никакого значения («Это всего лишь чёртов дом, Кэтрин»), мне тогда было семь, поэтому я сказала, что никогда не буду привязываться к чему-то. Но не сдержала обещания. Этот летний дом стал моим самым любимым местом, и, наверное, ещё потому, что он был единственной связью с моей умершей мамой.
Так что приезжать сюда на всё лето не было такой уж плохой идеей, если, конечно, мой отец не начинал вести себя как последний засранец, раздавая всем команды. Он очень уважаемое лицо, занимающее высокую должность, выборы для него не такое уж и волнующее дело. Он думает, что просто делает благое дело. И он как всегда победит с большим отрывом на выборах, как было и раньше. И кроме того, между сессиями в сенате он не сможет прилетать сюда, поэтому я буду сама себе хозяйкой. Или была бы, если бы Колтер не нарисовался на горизонте.
Хотя до сих пор могу. Я понятия не имею, где сейчас Колтер. После того, что случилось в парке, он так и не вернулся домой той ночью. Откуда я знала? Я прислушивалась к каждому шороху. Тот факт, что он пошёл на попятную и снял каких-то девок после поцелуя со мной просто потому, что у него была эрекция, заставляет меня ненавидеть его. И когда Элла сказала, что он вернулся в Малибу на несколько дней, то извините меня, но я была ужасно рада.
Если мне повезёт, то, может быть, я больше его никогда не увижу.
Проблема только в том, что я всё ещё чувствую прикосновение его губ к моим. Моё тело жаждет его, и от этого мне противно.
Мне всего лишь нужно сосредоточиться на чём-то другом. Например, как же хорошо снова вернуться в своё любимое место на всё лето. Я люблю его: эти красиво выкрашенные белой краской стены, этот чистый бодрящий воздух. Люблю это крыльцо и этот небольшой балкон в моей спальне, где я всегда что-то рисую в тишине и спокойствии. Я хочу провести это лето в одиночестве. Без Колтера или Эллы, так как это место принадлежит только мне и моей матери. Не хочу портить свои воспоминания о ней.
И точно не хочу видеть здесь Колтера по той причине, что, когда я смотрю на него, он всегда напоминает мне о той ночи. Не хочу его, потому что он всегда пробуждает во мне страсть и похоть. Особенно похоть. Это до слёз смешно и неуместно не только потому, что он собирается стать моим сводным братом. Это смешно и неуместно оттого, кто такой Колтер Стерлинг. Он грубый и язвительный мерзавец, который не может удержать свой член в штанах.
И проблема в том, что я не могу перестать думать об этом мерзавце.
Не могу перестать думать о том поцелуе в парке, как губы Колтера с неимоверной страстью накрывали мои, его касания, напор. Только одна мысль об этом посылает дрожь по спине, поэтому мне необходимо думать о другом. Но я на инстинктивном уровне хочу его. Я не должна хотеть такого парня: пошлого, глупого, заводящего интрижки на одну ночь. Не должна хотеть этого мерзавца даже в плане секса.
Но как всегда есть одна проблема, он просто-напросто запудрил мне мозги. Потому что именно с той ночи я не могу перестать думать о сексе.
Я должна выбросить Колтера из головы и провести эту неделю только для себя. До вечера пятницы я избавилась от компании Эллы и отца, от этих влюблённых подростков. Я даже не хочу думать об их свадьбе и слышать это «милое» оживление Эллы. И также не хочу сталкиваться каждое утро с Колтером в ванной. Возможно, он решит остаться в Голливуде и не приедет с ними в пятницу вечером, ведь в субботу у нас завтрак с блинчиками.
Я замерла с карандашом в руке. Субботний завтрак с блинчиками — ежегодная традиция, этот неубедительный PR-ход мой отец устраивает в начале лета в том мама-и-папа кафе в городе. Мы ели блинчики и улыбались, а он целовал детей и говорил, насколько значимо для него это место.