Мы собираемся дать интервью по части папиной кампании, но это не совсем так. Это национальное телевидение, которое уделяет внимание не столько городу под названием Нью-Гэмпшир, где набираются голоса, сколько свадьбе. И семейной драме.
Им хотелось узнать всё обо мне и Колтере, о том, как мы ладим. К счастью, мы подготовлены. У нас уже припасены функциональные фразы. И ни в одном из этих предложений не говорилось о том, что мы трахались как кролики, и его член фактически заставлял меня течь, когда я была рядом с ним.
— Хей, — дверь на балкон открылась, и его голос заставил меня подпрыгнуть.
— Чёрт, Колтер, — прошептала я. — Перестань меня так пугать.
— Ты выглядишь как Пасхальное яйцо, — говорит он.
— Да ты что? Именно то, о чём я только что думала. Это оранжевое или розовое? — спрашиваю я, разглаживая юбку. Думаю, это какая-то льняная ткань, наверное, в таком платье играют в канасту (прим.: карточная игра, зародившаяся в начале XX века в Южной Америке, предположительно в Уругвае. В 50-е годы игра проникла в США, где стала популярной, а после уже попала в Европу. Существует несколько вариантов канасты, наиболее распространёнными из которых являются два — классическая канаста и американская канаста) во Флориде.
— Коралловое, — отвечает Колтер, подходя ко мне и укладывая руку на мою задницу. — Он так хорошо подчёркивает твою попку.
— Руки прочь, — командую я. — Никакой распущенности.
— Боже, только надела этот костюм, а уже ведёшь себя как бабуля, — говорит он, смотря на меня в зеркало. — Даже больше, чем обычно, должен сказать.
— Ха-ха, — мои глаза блуждают по его телу. — Ты наденешь пиджак?
— Не-а, просто рубашка с воротником, — отвечает он. — Стилист остановился на этом. Видимо, я не могу быть слишком формальным, ты же знаешь. Мой бренд называется «приручили бунтаря».
Меня передёргивает.
— Ты, правда, это сказал? Это тот же стилист, который подобрал мне одежду после того, как ты спалил всю мою одежду?
— Тот же, — отвечает он. — Но не по трусикам. Их я выбирал лично,— он тянется к подолу моей юбки. — Позволь мне проверить, носишь ли ты их.
Я ударяю по его рукам, он никак не унимается и теперь трогает мои ноги.
— Прекрати, мы сейчас должны спуститься вниз. И тебя вообще не должно тут быть.
— У нас есть время, можем быстро это сделать, — отвечает он.
Я смеюсь.
— Отстань от меня идиот.
Он, кажется, не слишком воспринимает мою угрозу, потому что шлёпает меня по попке.
— Я, кстати, старался, выбирая эти трусики. «Приручили бунтаря» — фраза PR-менеджера твоего отца или кто она там.
— Мона, — отвечаю я, закатывая свои глаза. — Она тиран.
— Она говорит, что я приручённый бунтарь. Это звучит интригующе. Может, мне стоит рассказать на камеру, кто меня приручил.
Я ударяю его, но он уклоняется и уходит на балкон.
— Ты ещё тот бунтарь, — произношу я, смотря на то, как он достаёт сигарету. — Ты серьёзно собрался сделать это перед тем как пойти на интервью?
Он выдыхает дым и смотрит на меня:
— Ты хочешь, чтобы я произнёс это на интервью?
— Нет, — отвечаю я. — Играй так, как и раньше.
— Я играю просто отлично, моя маленькая сводная сестричка, — говорит он. — Но буду всё время раздевать тебя своими глазами.
Я смеюсь:
— Не сомневаюсь.
Тридцать минут спустя мы спускаемся в библиотеку. Всю жизнь мечтала вот так сидеть перед камерой и отвечать на вопросы об отношениях со своим сводным братом. Я хочу сказать, что заебись, как это прекрасно.
— А что случилось с гостиной? — спрашиваю я Мону, которая указывает мне, куда сесть, плюс она отвечает за проведение шоу.
— Фон здесь больше подходит для семейного интервью, — отвечает она, поправляя воротник моего пиджака.
Ну, кто бы сомневался. Место, где я и Колтер сломали лестницу, когда трахались, теперь стало местом, где проводят семейное интервью.
Я смотрю на Колтера, а он в ответ ухмыляется. Аргх. Колтеру нравятся всё, что доставляет мне дискомфорт. Может, мы и трахаемся, и я не ненавижу его уже так, как раньше, но это не значит, что он будет получать огромное удовольствие, сидя тут и смотря на то, как я корчусь от всей этой гнетущей меня обстановки.
Колтер обожает смотреть на мои неловкие ситуации. В моей голове проскальзывает мысль о сексе, но я стараюсь не думать об этом. Сконцентрируйся Кейт.
Мона хлопает меня по бедру.
— Ноги вместе, скрести лодыжки. Сядь прямо, наклонись немного вперёд так, чтобы диван полностью тебя не поглотил, — она отдаёт команды словно сержант своим подчинённым, а затем всё её внимание переключается на Колтера. — Колтер. Сюда.
Её тон становится мягче, когда она рассаживает Эллу и моего отца возле нас.
Когда наводят камеру, нам показывают три-два-один, и мы все улыбаемся — большая счастливая семья. Но мои мысли совсем не в этой библиотеке, я даже не слушаю, какие вопросы задают Элле и отцу.
А затем журналистка преклонного возраста начинает выпытывать всё обо мне с Колтером. Знали ли мы друг друга в Брайтоне? Уживаемся ли мы вместе? Что мы планируем делать, когда закончится лето?
Мы как два попугая отвечаем на выученные вопросы, выглядим мило и стараемся не портить моему отцу все планы.
Это всё поверхностно и неважно. Но я стараюсь избегать взгляд Колтера, выбирая правильные слова для ответа, практически чувствуя себя на минном поле. Вопросы и ответы должны были быть простыми, но сейчас они были со скрытым контекстом.
«Конечно же, мы ладим, друг с другом», — отвечаю я. Но умалчиваю о том, что лицо Колтера каждое утро зарывается между моих ног, прежде чем я поднимаюсь с постели. Да, мы ладим очень хорошо.
ГЛАВА 23.
КОЛТЕР
— Выключи телефон, — я шагаю через балконную дверь, хотя Кейт и игнорирует меня, качая головой.
Отворачивается в сторону, пытаясь оградить телефон от меня, говоря что-то, что я не могу разобрать, но слышу, каким тоном она это говорит, и мне становится интересно. Кэтрин раздражена.
— Я так не думаю, — отвечает она, дальше следует молчание. — Потому что ты помнишь последнюю нашу вылазку?
— Это Джо? — спрашиваю я.
Кейт качает головой и зажимает рот рукой. У меня появляется желание выхватить этот хренов телефон и кинуть его в стену, как я сделал в прошлый раз, но не делаю этого только потому, что все моё внимание привлекает этот шикарно сидящий на ней жёлтый сарафан. Тот факт, как её сиськи красиво смотрятся в нём, заставляет меня чуть ли не наброситься на неё.
Она продолжает говорить, даже тогда, когда я подхожу к ней и сдвигаю верх сарафана и лифчик, высвобождая эти прекрасные груди. Кейт качает головой, морщит свой лобик, по её виду можно сказать, что она не очень это одобряет, но не останавливает.
Я пробегаюсь своими пальчиками по её груди, наблюдая за тем, как соски твердеют.
— Нет, Джо, — говорит Кейт, её голос становится на октаву выше, и это заставляет меня замереть на месте. — Я не отвечаю за приглашения, — наклоняюсь к ней и вбираю в рот сосок, она откидывает голову назад, телефон по-прежнему у её уха. — Ничего не случилось. Я прекрасно помню, что случилось на вечеринке. Но это не означает, что тебе дозволено быть на свадьбе, — она молчит в течение минуты, пока я сосу её грудь. Затем бросает телефон на кровать, даже не попрощавшись.
— Что хотела Джо? — спрашиваю я, задирая платье и проскальзывая рукой между её бёдер. — Почему ты с ней всё ещё разговариваешь?
— Я не разговариваю, — отвечает она, делая вдох. Она уже влажная, и от этого я сам становлюсь твёрдым. Мне нравится тот факт, что эта девчонка всегда готовая для меня, я провожу пальцами по мокрой щёлке. — Я больше не разговаривала с ней после той вечеринки. Она хочет приглашение на свадьбу.
— Почему у тебя вечно такие подружки, как она? — задаю вопрос, скользя пальцами по её половым губкам. Затем проникаю внутрь киски, наблюдая за тем, как она расслабляется и закрывает свои глаза.