— В России это не работает. Людям всё равно: пьяница депутат или бабник, торгует он секретами или ворует казенные деньги. Они никому не верят. Для них все одинаковы.
— Работает. Плохо, но работает. Я не тороплюсь. Наш с тобой век долог. Через сотню лет все будут ходить по струнке.
— Если только так …, терапевтически. Но своих стрелков я отзываю в Роззе!
— Отзывай! Обойдусь.
Листиг.
Заговор не был похож на заговор. Всё говорилось как бы несерьёзно, но бесконечные насмешки в адрес Святого мага, рассказы о его глупостях, обсуждение его невероятной некомпетенции делали свое дело. Не было руководства заговора, никто не строил планов и не давал указаний, но любая оплошность могла стоить Павлу жизни. День для магов в замке Дюк не удался. Святому магу требовалась замена стрелкам в империи гномов. Уровень магов не играл роли, лишь бы хватило силы запустить амулет. Выбор пал на «орден смерти». Никто из тамошних обитателей не был провидцем, но неприятности все учуяли пятой точкой сразу же, как только появилось начальство. А что там было чуять? Святой маг сразу начал отбор! Часто говорят: «Если бы ненависть могла убивать …». Для замка Дюк это было не пустыми словами. Зло давно угнездилось там. Каждый маг в отдельности был невероятно слаб, по сравнению со Святым магом, но общее чувство объединяло их, как пчел объединяет рой. Достаточно было соскочить с резьбы одному, и остальные, не сговариваясь, мгновенно отдали ему всю свою силу. Они пропускали через себя черную силу алтаря Смерти, и, не успевая даже преобразовывать, отдавали её Листигу. Спусковым крючком для Листига послужил недовольный взгляд Святого мага. Листиг не смог подавить в себе неприязнь, и подумал, что Павел прочитал её по его лицу. «Сейчас он оправит меня производить магию», — мелькнула жуткая мысль, и он ударил с трех метров фаерболом. Маленький шарик летел пару мгновений, но в конце своего полета внезапно наполнился невероятной силой и превратился в огромный шар черно-фиолетового цвета, пышущий смертью. Святой маг застыл в недоумении. Защита сработала без его участия, и ревущее пламя заполонило двор и поднялось до небес. Листиг сгорел, не успев ничего понять, также как и три десятка людей и магов. Многие из тех, что стояли в галереях дворца, успели осознать свою смерть, они выплеснули весь свой ужас и боль в Святого мага, на мгновения став проводниками магической мощи алтаря Смерти. Небольшое солнце вспыхнуло во дворе замка. Оно расплавило огромные камни и превратило весь комплекс зданий в расплавленное озеро магмы. Кипящая лава докатилась до города, вызывая пожары, в разрушенных взрывной волной зданиях.
Глава 9. Архипелаг
Павел Ильич.
Огненный смерч поднял тело Павла на высоту нескольких километров. Уже теряя сознание, используя последние запасы магии, Павел попытался уйти телепортом в Роззе, и потерял сознание. Пришел он в себя только спустя несколько часов от укуса небольшого краба, который преступил к поеданию огромного куска мяса, думая, что человек умер. Амулет спас Павла от взрыва в замке Дюк, он сохранил ему жизнь при падении на землю, но не в силах был уберечь от лучей жаркого южного солнца, которое зажарило Павла и превратило его лицо в один огромный волдырь. Левое ухо горело огнем. Павел попытался наколдовать исцеляющее заклинание, но понял, что он магически пуст, и негде не чувствует источников магии. Павел выкачал остатки магии из амулета. Силы было слишком мало для телепортации, не то, что для лечения. «Как на Земле», — подумал Павел, — «Где же я нахожусь?»
Песчаный пляж шириной почти в километр с небольшими дюнами, покрытыми жалкими кустиками, напомнил Павлу окрестности Анапы, где он отдыхал в молодости.
Мокасины проваливались в мелкий песок-ракушечник, тот набивался в носки, и когда пляж закончился, Павлу пришлось сесть, чтобы переобуться. Неожиданно сзади, совсем рядом зарычала собака. Двое негритят лет семи-восьми без страха смотрели на Павла, а маленькая, удивительно худая собака явно трусила, но находила в себе силы выполнять свой долг, ожидая поддержку от хозяев. Отсутствие одежды на мальчике и девочке ни о чем не говорило, также как и их непонятный язык.
* * *Рабство для Павла не было унизительно, оно изнуряло его. Наказывали белого раба редко, первой жестокой порки хватило, чтобы выбить глупости из пустой головы «святого мага». Павел мог убить палача и десяток мерзких негров-хозяев, но его проблему это не решало. Бегство с острова было крайне опасно. Серьёзной проблемой для других рабов являлся секс, социальный статус раба не привлекал ни рабынь, ни, тем более, свободных женщин. Для Павла и эта проблема не существовала, по причине его сексуальных расстройств. Когда в сезон дождей рабам разрешали немного отдохнуть и «озабоченные самцы» пускались во все тяжкие, Павла наблюдал за ними со стороны, единственная желанная для него женщина — Рушель жила невообразимо далеко. Десять лет монотонного труда на сахарной плантации могли свести в могилу любого. Жизнь, казалось, не имела смысла. Каждый год в сезон дождей на Павла накатывало желание утопиться в море, но не хватало мужества. Рабство сделало Павла жилистым и необыкновенно худым, вылечило от хромоты и добавило выносливости. Очередной шторм сезона дождей разбил о песчаную косу большое эльфийское судно. Рабы сбежались на берег, посмотреть на развлечение, чужое несчастье для рабов — смешно и радостно. Никто не помогал тонущим эльфам, это было опасно. Павел пару раз наблюдал, как волна утаскивала в море глупых негров. Те считали себя в безопасности за полсотни метров от моря. Экипаж судна почти целиком добрался до берега, но не мог выбраться на сушу. Волна сбивала с ног и утаскивала эльфов обратно в море. Удар о плотный мокрый песок оглушал, волна уносила на глубину, и эльфы гибли под радостные крики зрителей. Одному пловцу удалось поймать волну, и на её гребне он пронесся над пляжем половину пути. Затем эльф нашел в себе силы пробежать, ковыляя, десяток метров и удержать удар следующей волны. Еще трое счастливчиков чудом выиграли схватку с морем. Новых рабов увели на плантацию. Среди них был эльф по имени Мове. Через полгода трое из четверых новичков погибли, а Мове стал Павлу другом. Эльфы ушли в побег на маленьком плоту под парусом поздним вечером, а через день негры привезли их тела, чтобы развесить на площади Наказаний. Мове плакал тихо, почти незаметно. Его и Павла наутро, после побега, забили в колодки и располосовали бамбуковыми палками спину.